Артур Прокопчук - ГРУЗИНСКАЯ РАПСОДИЯ in blue

А вот в преферанс с ним, запасшись трехлитровыми банками пива, мы могли играть все ночи напролет в компании с Мишей Мишениным, моим самым близким другом, его одноклассником, рано нас покинувшим. Здесь не было места для серьезных разговоров, но Слава был кладезем анекдотов, так что когда он "сидел на прикупе", то не давал нам скучать.

Мои интуитивные представления о нем оказались пророческими — сегодня наш Слава, Вячеслав Семенович Степин, академик Степин — один из ведущих философов мирового масштаба. Академик Вячеслав Семёнович Стёпин много лет возглавлял Институт Философии РАН, он Академик-секретарь отделения РАН. Один из его сподвижников даже высказал предположение, что современная философия вступила в "эпоху Вячеслава Семеновича Степина". Что это такое, знают только они-философы, эпоха не проста, что делать в ней нам, как жить в этой эпохе, никто толком не знает. Как говорит один телевизионный затейник — "такие вот настали времена"…

Расположились мои старые, минские друзья во Фрунзенском, где я еще не был, но собирался взглянуть и снять на память увековеченные литературой скалы "Дива" и "Монах". Так мы стали ежедневно встречаться, загорать вместе, купаться и распевать для пляжной публики мало кому еще знакомые песни Галича и Окуджавы. Я был рад снова погрузиться в мир моей юности, услышать мягкий говор сородичей, узнать последние новости родного города. А тут еще и совпало время нашего пребывания с финальными матчами на кубок СССР по футболу, в котором должна была играть наша команда — минское "Динамо". Остаться в стороне от такого события, которое болельщики ждут годами, было бы преступлением. Ребята достали телевизор и вечером 14 июля (сверился по календарю игр "Динамо") мы все отключились от внешнего мира, от юга, от моря, от жен и девушек, от песен и разговоров о прекрасном. Начинался футбол.

Такой страстной игры я не ожидал, особенно от нашей минской команды — она должна была выиграть. Но за 90 минут игрового времени и еще 30 минут добавленного не было забито ни одного гола. Мое разочарование было настолько велико, что я не пошел на следующий день смотреть повторную игру согласно регламенту финала. К тому же, мне стало ясно, что всеми правдами и неправдами "Спартаку" в Лужниках поднесут победу, что потом и оправдалось. "Спартаку" в восьмой раз дали выиграть Кубок СССР, а этот финал попал в историю как самый длительный, так как продолжался два дня и занял времени 240 минут.

Футбол дает столько же радости, сколько и огорчений, что укладывается в общую формулу жизни. В радость встречи со старыми друзьями, "в бочку меда", конечно, не со зла, а скорее для порядка, Господь швырнул пресловутую "ложку дегтя"- разочарование от упущенной возможности выиграть в первый раз кубок СССР.

Расставались мы все после летних встреч, как потом выяснилось, на очень большой срок.

Если футбол не доставляет удовольствие настоящему болельщику, надо переходить на что-нибудь другое, например, начать собирать самовары, или заняться чеканкой, что тоже не прошло мимо меня из-за повального увлечения этим "надомным творчеством" почти всех моих друзей. А мы с Аликом Гачечиладзе даже приноровились получать дополнительный заработок, наладив вечерами каждый у себя дома чеканку простых изделий на листовой меди или латуни. Лучше всего шли наши "кашпо", которые Алик пристраивал в каком-то комиссионном магазине. Но через пару месяцев включения в это ремесло, не подозревая о железных законах рынка, о связи спроса и предложения, мы завалили узкий сегмент тбилисского рынка нашими элитарными изделиями, денежный ручеек иссяк, оставалось только работать для себя, для удовольствия, "для вечности"…

Сделав как-то ко дню рождения Серго Закариадзе его портрет, — чеканка на алюминии двухмиллиметровой толщины, — получив признание в узком семейном кругу (Иза вручила ему эту мою работу и он, по ее словам, был очень доволен), я не возомнил себя вторым Очиаури, самым известным тогда в городе чеканщиком. Да и делать это смыслом моей дальнейшей жизни не собирался.

Продолжилось все то же, никогда не оставляющее меня, постоянное ощущение, что мне все доступно — опасное, расслабляющее чувство, оно часто не давало мне возможности остановиться, засесть за какое-то крупное дело. Мне все продолжалось казаться, что это "Дело", дело с большой буквы, еще впереди, надо еще немного прожить продлить минуты удовлетворения в своих пристрастиях, наслаждения в увлечениях, испытать еще и еще, на что я способен. Я радовался жизни, как в восемь лет, со времени, когда снова встал на ноги и снова научился ходить после туберкулеза, гипса, сумрачных дней и вечеров Урала. Огорчения, которые бывали, быстро проходили, я давно научился воспринимать их как неполадки в погоде. Погода всегда налаживается, тем более в Тбилиси. Солнце светит — это главное чудо жизни. Минское "Динамо" выпустило из рук кубок — будет еще у него следующий шанс. И вперед…

А к футболу еще раз пришлось вернуться, почти на целый год.

Если я скажу, что в Тбилиси болельщиков футбола много — это будет ложью, если добавлю, что очень много, невероятное количество, то и это будет неправдой — в Тбилиси футболом болеют все — дети, женщины, военнослужащие, врачи скорой помощи, разносчики овощей, жители города всех возрастов и специальностей. Глухие и немые, увечные и просто больные, которые в минуты футбольного матча, выздоравливают, встают на ноги, может быть, даже прозревают. Я тоже заразился высшей формой этой неизлечимой болезни именно в Тбилиси. И стал "болеть", — не надо особенно напрягаться, чтобы понять, за кого, — конечно, за тбилисское "Динамо", а динамовская форма — белая с голубым до сих пор является для меня эталоном красоты в спортивной одежде. Справедливости ради надо сказать, что за эту команду я начал болеть еще в Минске, — тбилисское "Динамо" и ЦСКА (до ЦСКА — ВВС) — вот мои кумиры тех лет. Я тогда еще не подозревал о таком повороте судьбы, но "детская болезнь" приняла тогда легкую форму, не сопровождающуюся повышением температуры или давления. Видимо, уже тогда судьба начала меня готовить к будущей перемене места жительства именно с этой стороны, так что футбольная мания не обрушилась на меня внезапно, не подорвала мои силы, приняла хроническую форму и в таком виде сохранилась до времен "перестройки".

Ну, а в нашем институте футбольные дни рушили весь распорядок дня, который подчинялся этому моровому поветрию. Если научный сотрудник не мог в коллективном обсуждении предыдущего матча вспомнить, например, с какой ноги Месхи сделал пас на угол "штрафной" в середине второго тайма, он считался неполноценным. В институте не было принято курить на лестничных площадках, курили очень мало, единицы, чаще в саду внутреннего дворика или на улице, так что обсуждение футбола было главным моментом общего сбора, вместо обычных академических "перекуров". Футбольные теоретики на лестничных площадках вещали о новинках построения команды в ведущих футбольных странах, среди которых законодателями мод слыли бразильцы, блестяще применившие на чемпионате мира в Швеции новую тактическую систему "4 + 2 + 4", вытеснившую примитивный "дубль вэ" и получившую название "бразильской". Среди наших знатоков считалось, что победителем станет команда, успешно применяющая систему "катеначчо", изобретение известного итальянского тренера Эленио Эрреры, под руководством которого миланский "Интер" стал 6-ти кратным чемпионом страны и обладателем Кубка европейских чемпионов в 1964 году.