Артур Прокопчук - ГРУЗИНСКАЯ РАПСОДИЯ in blue

Но нет худа, без добра — тысячи гражданских специалистов, привлеченные военными к проектам в ракетно-космической отрасли, все же смогли отдышаться за эти несколько провальных лет и реализовать, как и я, свой труд хотя бы в виде диссертаций.

Я думаю, что финансовый счет для реализации советской программы шел на многие миллиарды, советская власть денег не считала, раз денежный вал докатился и до Грузии и до нашего института. Печататься в открытой прессе, в журналах или даже специальных выпусках в ближайшие годы мы из-за секретности работ не могли. Но дорога для защиты диссертации мне была открыта всеми перечисленными обстоятельствами. У меня было и некое преимущество перед другими — документированное участие в важнейших на то время проектах, притом, что я "служил" в академическом институте, то есть у меня была возможность "маневра".

Для того чтобы без заминки летать в командировки, я взялся за работу, предложенную Радиотехническим институтом академика Минца, от этого института работа курировалась Виктором Слока, будущим директором РТИ. Мне надо было как-то показать возможность использования своих волоконно-оптических элементов в опытных узлах перспективных радиолокационных систем, что я благополучно и сделал. Заодно получил небольшое финансирование от предприятия "Прогресс" в Куйбышеве по разделу своей работы, в которой астро-навигационные датчики предлагались для наведения космических аппаратов по звездному небу.

А тут еще и повезло — немного приболел гриппом и смог почти две недели перед новым 1971 годом провести дома. Болеть на Новый год и на свой день рождения было у меня непременным правилом, хорошо еще, что ангины прошли навсегда, как мне и "завещала" тетя Рита, благословляя меня на отъезд в Тбилиси. Легкий грипп мне даже нравился своим состоянием, возможностью передохнуть и поваляться с книгами в постели. Привычка все печатать самому на работе и не быть обязанным машинисткам пригодилась, я погрузился в материал, в черновики, которые я вопреки правилам "первого отдела" хранил дома, и к своему дню рождения половину текста диссертационной работы уже мог "пощупать". Работалось легко, это была, в основном, компиляция из своих собственных старых работ, "спецотчетов", авторских свидетельств.

Прикинул — сколько понадобиться времени на всю работу — получилось, что за пару месяцев смогу сделать все. Разве что без иллюстраций, чертежей, и пояснительных выкладок. Кто-то подсказал, что надо заранее договориться о сдаче кандидатского минимума и попасть в план по защитам в какой-нибудь приличный совет, с подходящей специальностью. Надо было "брать за бока" шефа с его научными и просто дружескими связями, умением расположить к себе людей. К тому же он стал член-корреспондентом Академии наук, а мне нужна была "крыша", как говорят сегодня.

Вот тут и пригодилось мое знакомство с Олегом Александровичем Чембровским, начальником отдела в НИИ-2 Министерства обороны в Калинине, где я несколько лет проработал. В ближайший приезд его в Тбилиси я с ним договорился о том, где защищаться, о технической стороне защиты, о разных мелочах, сыгравших очень важную роль впоследствии. "Шеф" сделал пару необходимых звонков в Москву, Оказалось, что "ОАЧ" является членом Совета по защитам в ЦНИИ-45, он тогда еще "по старинке", или по каким-нибудь другим соображениям назывался "Вычислительным центром" (ВЦ), что там есть специальность "техническая кибернетика", что поскольку я несколько лет работал в НИИ-2, с которым этот, так называемый, "ВЦ" связан, проблем с прохождением моей работы через ученый совет "Сорок пятого" не будет. Если, конечно, работа выдержит уровень совета по защитам.

А самому пришлось форсировать оформление работы по требованиям 1-го отдела нашего института и не один раз съездить для переговоров в Москву и город Бабушкин. Надо еще было заручиться поддержкой какой-нибудь, близкой по профилю, академической организации, какую мне быстро нашел мой шеф.

Это был Институт проблем управления (ИПУ) АН СССР, в котором, кроме всего прочего, заместителем директора был Ивери Варламович Прангишвили. Понятно, что протеже директора Института кибернетики АН ГрССР Чавчанидзе было оказано всяческое содействие. Прангишвили направил меня в отдел академика Петрова Бориса Николаевича, к этому времени Преседателя Совета Интеркосмос, в лабораторию, где тема моей диссертации без усилий встраивалась в поток работ всего подразделения, а руководитель этой лаборатории давно знал О. А. Чембровского

Круг поисков замкнулся, дело было только за мной.

Хороший в целом выдался год и помогли мне не почувствовать себя потерянным после семейных перипетий мои друзья. Эти последние два года я бы без них, может быть, и не пропал, не знаю… Но в моей жизни уже были пробоины, заделать их было жизненно необходимо, корабль еще не тонул, но "крысы" уже разбежались. Театральная среда стала меня деликатно обходить, что было даже хуже откровенного выражения чувств. Жора уехал навсегда, Алик Гачечиладзе отдалился от меня, видимо, на почве ревности к одной даме…Но "свято место пусто не бывает…" и жизнь привела ко мне сначала уже давно мне знакомого еще по театральному институту и нашей дружной тогда компании актеров, режиссеров, — нашего круга, тбилисского "бомонда", — представителя еще одного "киношного" направления, только недавно приехавшего из Москвы после ВГИКа — Нугзара Амашукели. А в лабораторию ко мне после распределения попал еще и молодой специалист из университета Рубен Полян. Вот они оба и заполнили образовавшиеся лакуны моей души.

Рубен, вне всякого сомнения, был "подающим большие надежды" молодым специалистом, начинающим карьеру не в очень благоприятных обстоятельствах, так как ему сразу же пришлось в моей лаборатории менять направление работы. Попал он ко мне случайно, но быстро сориентировался и очень скоро стало ясно, что он сможет вести работу самостоятельно. Голова у него была светлая. Мы быстро сошлись и вне работы, а когда я впервые попал к нему домой, или правильнее было бы сказать в дом его жены, то почувствовал себя там, как в кругу своей родни в Минске. Наверное, мне уже давно не хватало такой высокой простоты в отношениях и понимания любых самых сложных проявлений любой личности, моей особенно. Его, жена Наталья Корнеева, была внучкой одного из основателей государственного книгоиздательства в Советской Грузии, Бориса Корнеева, известного еще и тем, что он был в составе учредителей знаменитого в 20-е годы тбилисского "Цеха поэтов" (Ц.П.). (Вообще говоря, "Цехов" было несколько, Председателем одного из них был Юрий Деген, Борис Корнеев был в жюри по приему в Ц.П. и занимал пост "заменяющего председателя").