Виктор Лопатников - Горчаков

Нет ничего странного в том, что Горчаков ощущал пристальное внимание начальства. От него ждали промахов, поскольку он был одним из тех, кто понимал подлинный смысл событий, затевавшихся тогда Меттернихом и подвластным ему Нессельроде. Однако Горчаков не потерял себя, не разменял свою судьбу на суету и мелочи жизни, не утратил своих способностей, а, напротив, развивал и углублял их. Горчаков чувствовал свое высокое предназначение и всю жизнь не расставался с надеждой быть востребованным. Ждал, когда наконец сможет войти в мир больших целей и великих свершений. Сохранившиеся свидетельства, хотя и весьма разноречивые, подтверждают, насколько трудным, но закономерным было движение Горчакова к вершинам государственной службы.

Правда истории требует объективности. Нет причин представлять Горчакова бесконечно гонимым и преследуемым высокопоставленными недоброжелателями. Определенно можно утверждать, что начальство его не жаловало, хотя мы не можем знать наверное, насколько оно было необъективно и давал ли к этому поводы сам Горчаков. Понятно, что проявления строптивости и инакомыслия в те времена пресекались беспощадно. Ключевые персоны государства не имели права вызвать хотя бы малейшее сомнение в своей личной преданности непосредственному начальству. Что было делать молодому и энергичному дипломату в ситуации, когда Нессельроде, казалось, навек занял свой пост, не оставив никаких шансов заменить его на протяжении четырех десятилетий? Удивительно ли, что честолюбивый Горчаков, не желавший мириться с подобным положением дел, вызывал к себе неоднозначное отношение власти?

Между двумя событиями — назначением в Лондон в 1822 году, как раз тогда, когда Каподистрию выпроводили в отставку, и началом деятельности Горчакова в качестве посланника при Вюртембергском дворе — пролегли долгие годы. Политические коллизии того времени, изгибы личной судьбы формировали и закаляли личность Горчакова. Двадцать лет, проведенные в тени, в ожидании настоящего дела, дают повод судить о нем не только как о человеке особой судьбы, но и как об удивительно стойкой и последовательной в достижении своих целей личности. Он не растратил своих честолюбивых устремлений, не надломился, не ожесточился. Не имея возможности продвигаться вверх, двигался вглубь, обогащаясь знанием европейской культуры, навыками политического общения. Годы службы в Италии, которая в то время была «политической провинцией» и где Горчаков провел около восьми лет, не прошли даром, ведь Флоренция, где обосновался Горчаков, была Меккой европейской культуры.

Все, кто знал его в ту пору, отмечают поразительную работоспособность и широту увлечений российского поверенного в делах. Его интересовали история культуры, живопись и архитектура, он совершенствовался в знании иностранных языков, при этом стараясь поддерживать связь с видными российскими и итальянскими политиками, литераторами, художниками.

В рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) хранятся письма Горчакова к Жуковскому. Их немного, всего одиннадцать, но охватывают они весьма протяженный период — с 1833 по 1850 год. Содержание писем позволяет предположить, что их было значительно больше, да и общение Горчакова с Жуковским включало в себя, вероятно, гораздо более широкий круг тем. Однако уже из дошедших до нас писем видно, насколько духовно близки были эти два совершенно разных человека и как высоко ценил Горчаков дружеское расположение Жуковского, место которого в отечественной словесности было для него очевидным.

«От души благодарю вас, почтеннейший Василий Андреевич, за дружеское воспоминание, хорошие о себе вести и присылку «Новоселья» [36] «Новоселье» — литературный сборник, изданный Смирдиным по случаю переезда его знаменитого книжного магазина на Невский проспект в 1833 году. , — писал Горчаков. — В нем нашел, по слабому моему разумению, большие чудеса. Впрочем, оклад, в который воткнуты крупные алмазы Жуковского, Пушкина, Вяземского и Крылова, всегда драгоценный, второму и третьему благоволите при случае замолвить за меня дружеское словечко. — Желал бы взамен прислать вам что-нибудь итальянского произращения, но мы очень бедны: лучшие произведения последних времен, или, правильнее, les moins mauvaises <���наименее плохие (фр.)>, суть, верно, вам известно, Записки Сильвия Пеллико и Гектора Фиерамоска исторический роман Promessi sposi <���«Обрученные»>, который некоторые ставят выше сочинения Манцони, на что я совсем не согласен. — «Страшный суд» гравировался в Милане славным Лонгием <���Лонги>, но он умер, не совершив еще до половины своего труда, а по сие время никто не посмел взяться за его резец…» [37] РО ПД № 28018. Л. 1.

Вот еще один отрывок из письма Горчакова: «Душевно благодарю за драгоценный подарок. Гомер и Тацит всегда были любимыми моими писателями. В смиренном простодушии первого, в энергии второго — нечто родственное со славным нашим русским народом. Радуюсь случаю читать «Одиссею» в родном и прекрасном языке. Удалось Германии, доставившей вам досуг, хотя одну нам оказать услугу…» [38] Там же. Л. 2.

Две эти короткие цитаты свидетельствуют об искреннем интересе Горчакова к литературным явлениям времени. Высокий вкус, чувство прекрасного с молодых лет были свойственны его разносторонней натуре. Юношеская дружба с Пушкиным навсегда соединила его с русской литературой, а длительное пребывание за границей — с искусством Западной Европы.

За годы дипломатической службы Горчаков собрал превосходную коллекцию живописи и предметов прикладного искусства, которая уже при жизни составила ему славу высокого ценителя прекрасного, покровителя муз. Отлично понимая, что полотна старых мастеров давно обрели своих владельцев, Горчаков предпочел собирать произведения современных ему художников, причем только те, которые соответствовали его эстетическим запросам [39] См.: Асварищ Б. И. Картинная галерея А. М. Горчакова: Каталог выставки. СПб., 1998. .

Собрание князя Горчакова состояло из работ художников, представляющих бельгийскую, голландскую, австрийскую, итальянскую, испанскую, немецкую, французскую и швейцарскую школы. Среди них были картины старых мастеров, таких, как Антонис Ван Дейк, Адриан де Велде, Жан-Батист Грез, Иоганн Дрехслер, Алберт Кейп, Клод Лоррен, Лукас ван Лейден и других, а также работы художников XIX века: Эугена Франсуа де Блока, Эжена Жозефа Вербукховена, Луи Галле, Иоханнеса Босбоома, Куккука, Кнейпа, Пьера Прюдона, Теодора Руссо, Эмиля Беранже и многих других.

Вот как писала о высокопоставленном собирателе картин газета «Иллюстрация» в 1860 году: «Князь — человек вполне просвещенный и изящного вкуса, понимает и любит все прекрасное. У него одна из лучших картинных галерей древней и новейшей школы, и он много содействовал распространению любви к искусствам в своем отечестве… "Поощряйте искусства, — говорит он часто друзьям своим, — это самый благородный способ тратить свои деньги, и помните, что от чувства до добродетели только один шаг"» [40] Цит. по: Асварищ Б. И. Картинная галерея А. М. Горчакова: Каталог выставки. С. 12. .