Виктор Лопатников - Горчаков

По своим масштабам крестьянская реформа 1861 года — явление ничуть не менее значимое, чем приватизация 1990–1992 годов. Ставилась задача не просто, отменив крепостную зависимость, дать волю, или, как говорил Ростовцев, «птичью свободу» преобладающей части населения, но и создать класс собственников из миллионов безземельных крестьян, наделив российского земледельца не «ваучером», а реальным участком земли. Реформа предусматривала весьма трудные решения, побуждавшие имущих делиться не государственной, но личной, закрепленной за ними вековым укладом собственностью.

У истоков реформы стояли весьма достойные, глубоко преданные идее люди. Не их вина или беда в том, что они не смогли достичь цели в том объеме и так, как они этого хотели. Непреложная логика подобных процессов состоит в том, что на некоторых перевалах истории не появляется той наделенной высшей мудростью управляющей силы, которая способна решительно подчинить себе все обстоятельства.

На поиски оптимального решения крестьянской проблемы был мобилизован весь аппарат государственной власти. Представители профильных министерств на правах постоянных членов были включены во все подготовительные рабочие, совещательные и тому подобные органы и комитеты. Министерство иностранных дел приложило немало усилий к тому, чтобы предоставить в их распоряжение описание ранее найденных другими государствами подходов к решению крестьянской проблемы. Одно из них содержалось в представленной Горчаковым Александру II брошюре, где обобщался опыт решения этого вопроса в княжествах Бессарабии и Валахии.

Однако, как водится, для России был избран свой, «судьбоносный» путь: к решению проблемы пытались приложить руку влиятельные представители разных кругов, руководствовавшиеся главным образом собственными интересами. Так, в последний момент свои исправления в текст уже готовой к обнародованию реформы, немало напутав, внес весьма влиятельный митрополит Филарет. Противникам реформы как таковой принадлежало большинство и в самом Государственном совете [92] См.: Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Д. А. Милютина. 1860–1862 гг. М, 1999. С. 45–46. . Горчаков же, исповедовавший в целом либеральные идеи, не имел собственной обоснованной позиции в этом вопросе, поскольку был далек от проблем крепостничества, не мог познать и по-настоящему прочувствовать ее изнутри, к тому же проведя большую часть жизни за пределами России. Упреки коллег по кабинету в том, что Горчаков колебался и не мог с ходу поддерживать те или иные предложения, были вполне обоснованны.

В результате подготовка реформы затянулась, в намечаемых преобразованиях был утрачен темп, общество устало от ожиданий.

Полного освобождения крестьяне с момента обнародования манифеста и «Положений» не получили. Они должны были еще в течение двух лет отбывать несколько измененные, но, по сути, те же повинности, что и при крепостном праве. Отменялись лишь «добавочные сборы» натурой. Зато крестьяне получили личную свободу, отныне они наделялись имущественными и гражданскими правами. Наделение крестьян землей носило принудительный характер: помещик обязан был предоставить крестьянину надел, а крестьянин обязан был его выкупить, рассчитавшись со всеми податями и повинностями, в том числе с рекрутской. В основу выкупа была положена не реальная, рыночная цена земли, а феодальные повинности, то есть крестьянам пришлось платить не только за наделы, но и за свою свободу — утрату помещиком крепостного труда.

В канун опубликования самого акта даже представители высшего света испытывали ощущение неполноты, незавершенности, несбалансированности предлагаемых преобразований. В первые дни после обнародования высочайшего манифеста Зимний дворец пребывал в глубокой тревоге. Опасения, обуревавшие Александра II и его окружение, возможность массовых беспорядков побудили его держать у подъезда в полной готовности экипажи — на случай неблагоприятного развития событий. Впоследствии эти тревожные ожидания полностью оправдались: в 1861–1862 годах Россию захлестнули стихийные крестьянские бунты.

Политическая обстановка в России в период с 1861 до 1863 года все более накалялась. Ее осложняли восстания в Царстве Польском, затянувшаяся война на Кавказе. Обстоятельства потребовали решительных мер, а главное — новых действующих лиц в управлении страной.

Многие лихорадочные решения власти были вызваны беспокойством за состояние местных органов управления, которым предстояло приводить механизм реформ в действие. Презрение, с каким относились к чиновному служению в оппозиционных монархии кругах, во многом было оправданно. Бюрократизм, чинопочитание, взяточничество и коррупция действительно были (да и ныне остаются) болезнью общества; без системного лечения эта хворь перерастала в хроническое заболевание. И дальние, и близкие предшественники Александра II уделяли немало времени и сил для того, чтобы если не избавить Россию от коррупции, то хотя бы ограничить масштабы этого бедствия. В свое время Петр I приказал за взяточничество четвертовать своего главного налогового чиновника. На разных этапах российской истории предпринимались попытки осмыслить это явление, исследовать его генезис.

По мере того как становилась все более явной неэффективность телесных наказаний, тюрем и каторги, появлялась потребность сосредоточиться на функционировании самого государственного механизма. Растущий объем управленческих задач и нехватка сил, способных их разрешить, — вот то противоречие, которое из века в век носило непреодолимый характер. Если к тому добавить, что военно-политические устремления России не соответствовали ее хозяйственно-экономическим возможностям, становятся понятными глубинные проблемы российской государственности.

Порядок осуществления властных функций оставался крайне уязвимым в монархической системе. Болезненную реакцию российских самодержцев вызывала время от времени озвучивавшаяся идея выдвижения на ведущие роли «первого» министра, обладающего полномочиями организатора или хотя бы координатора работы правительства. Не имея порой привычки и желания скрупулезно заниматься деталями обсуждаемых вопросов, участвовать в долгих, регулярных заседаниях, монархи тем не менее не спешили доверить кому-либо выполнение распорядительных функций общегосударственного значения, усматривая в отправлении таких функций возможность посягательств на императорскую власть. В результате сама власть утрачивала должную оперативность и эффективность, создавая тем самым предпосылки для волокиты, ведомственных перекосов, порождая соперничество высоких чинов за место у трона. На фоне нарастающей сложности и многообразия государственных задач, как правило, взаимосвязанных и взаимозависимых, решения принимались без должной проработки всех возможных обстоятельств. Принцип «разделяй и властвуй» находил свое практическое преломление в стиле жизни и поведении высших чиновников. Главная их задача состояла в том, чтобы, сохраняя честь мундира, отстаивать приоритеты руководимых ими ведомств. Неискореним был и свойственный системе монархического правления фаворитизм, когда рано или поздно кто-то из равных по чину и званиям правительственных лиц оказывался к императору ближе других.