Джим Уайт - Джеймс Хэрриот. Биография

Малдун. Это имя звучало, как погребальный звон, как удар огромного колокола на вражеской башне, и студенты с первых дней слышали его зловещие отголоски…

Квентин Малдун, профессор патологии, был преданным своему делу и во многих отношениях блестящим ученым в расцвете лет, и хотя можно усомниться в справедливости Божественного Провидения, избравшего его раскрывать захватывающие и удивительные тайны его предмета грубым, неотесанным существам, он честно исполнял свой долг. Его долгом было учить патологии, и если что-то или кто-то препятствовал исполнению этого долга, он безжалостно сметал это со своего пути. Pathos Logos, наука о болезнях, ответ на все вопросы, яркий луч света, внезапно пронзивший кромешную тьму, указующий перст истины и надежды. Вот так видел Малдун патологию и заставил некоторых студентов тоже увидеть это. Другие всего лишь заучивали факты, иначе он их попросту распинал.

Уолш услышал о Малдуне от старшекурсников, которые упоминали его имя только шепотом. Он еще и недели не проучился в колледже, как до него стали Доноситься зловещие слухи. «Ага, пока все хорошо, но подожди — перейдешь на четвертый курс и узнаешь Малдуна. Можешь не сомневаться, ты еще в класс не вошел, а он уже все о тебе знает. Попомни мои слова, Малдуну известно все, что ты делаешь — плохое или хорошее — с самого первого дня, как ты вошел в этот колледж. Каждую оценку на каждом экзамене по каждому предмету. Смылся ты с лабораторки по анатомии и пошел в кино или напился на танцах — все в этой огромной черной голове!»

Прошло три года, и когда курс Уолша наконец вошел в аудиторию патологии, напряжение стало невыносимым. Тянулись минуты, Малдун опаздывал, и студенты сидели, глядя на пустую кафедру, стол и доску, ряды стеклянных банок с образцами. Внезапно сзади скрипнула дверь. Никто не повернул головы, но в центральном проходе раздались медленные тяжелые шаги. Уолш сидел у самого края, и темное нечто почти коснулось его плеча, шествуя мимо. Краем глаза Уолш уловил грузную фигуру в мятом, слегка потертом темно-синем костюме. Крупная голова с копной черных волос крепко сидела на плечах. Неторопливо шагали ноги с плоскими вывернутыми ступнями, под мышкой была зажата толстая пачка бумаг. Малдун поднялся на кафедру, не спеша подошел к столу и стал методично раскладывать свои записи. Он долго с ними копался, ни разу не взглянув на аудиторию. Не отводя глаз от своего стола, он поправил галстук, выровнял платок в нагрудном кармане и только потом поднял голову и уставился на студентов.

Широкое полное лицо с бледными обвислыми щеками и глаза, черные и горящие, которые смотрели на аудиторию со смесью ненависти и недоверия. После беглого осмотра глаза приступили к более тщательному изучению, медленно ощупывая плотные ряды в напряженной тишине. Закончив наконец свои исследования, Малдун заложил язык за щеку — характерный жест с оттенком «это конец, да поможет нам Бог», — глубоко вздохнул и обратился к аудитории.

Внезапно он выбросил вперед руку — некоторые его подопечные нервно подпрыгнули от неожиданности, — и крикнул:

— Для начала уберите все это!

Студенты, теребившие тетради и ручки, выронили их из рук, и Малдун заговорил снова.

— Сегодня я не буду читать лекции, я хочу просто поговорить с вами.

И он говорил — больше часа, монотонно, угрожающим хриплым голосом. Он рассказал, что они должны делать в предстоящем году и что с ними произойдет, если они этого не сделают. Звонок давно прозвенел, но никто даже не шелохнулся.

Когда все закончилось, Уолш спустился в буфет выпить чашку чая. У него было ощущение, что из него выкачали несколько литров крови, и он осознал, что впервые в жизни столкнулся с чрезвычайно сильной личностью.

Одно из самых ярких воспоминаний Альфа о профессоре Эмзли было связано с его манерой третировать отдельных студентов, которые, как он считал (или следует сказать — знал), отлынивали от учебы. Он выбирал нерадивого студента и выставлял на посмешище, внося разнообразие в свои лекции. Одной из его жертв был Джордж Петтигрю. Однажды во время обсуждения бактерий семейства клостридиевых профессор решил немного поразвлечься. Начал он вполне добродушно.

— Мы подошли к весьма сложному вопросу, джентльмены, поэтому нам, вероятно, следует обратиться за консультацией к одному из наших наиболее подготовленных и просвещенных студентов. Итак, кто же нам поможет?

Черные глаза перебегали с одного притихшего студента на другого и наконец остановились на дрожащей фигуре Петтигрю.

— Ну конечно же, Петтигрю!

Студент вытянулся в струнку и уставился в глаза своему мучителю.

Профессор Эмзли спокойно пошел в наступление.

— Мистер Петтигрю, будьте столь любезны, поясните нам, что происходит после того, как клостридиум септик проникает в ткань.

— Образуется газ, сэр, — бодро ответил студент, покрывшись испариной.

Наступила оглушительная тишина. Все боялись, что ответ Петтигрю окажется неправильным. Напряжение нарастало.

Профессор медленно покачал головой из стороны в сторону и заговорил тихим голосом.

— Образуется газ… Образуется газ? ОБРАЗУЕТСЯ ГАЗ? — внезапно заорал он, набрасываясь на съежившегося Петтигрю и тыча пальцем почти прямо ему в лицо. — Да, черт возьми, глупый клоун! Каждый раз, стоит вам открыть рот, именно это и происходит — ОБРАЗУЕТСЯ ГАЗ!

Петтигрю был не единственным, кто пострадал от язвительных насмешек профессора. Он безжалостно продемонстрировал невежество всей группы, а потом вдруг с присущей ему непредсказуемостью успокоился, и его голос зазвучал со своей обычной зловещей интонацией. Альф не мог избавиться от мысли, что сцена лишилась великого трагика, — особенно его потрясала способность Эмзли быстро переключаться с исступленной ярости на ледяное спокойствие.

Профессор Эмзли был не просто устрашающей фигурой. Все его поступки были окутаны тайной, что лишь усиливало благоговейный трепет студентов. Никто никогда не видел, чтобы профессор входил или выходил из колледжа. Как он попадал в здание? Как покидал его? Существовало несколько интересных теорий. Один студент утверждал, что видел, как профессор прошел сквозь стену лаборатории патологии, оставив после себя резкий запах серы. Другой уверял, что видел, как он с портфелем и в котелке появился из люка в конце Баклех-стрит. По убеждению третьего, он попадал в колледж по дымовой трубе.

Студенты, безусловно, боялись этого эксцентричного человека, но в первую очередь они его уважали, — и он был хорошим преподавателем. Альф всегда считал профессора справедливым человеком и со временем проникся к нему симпатией. К тем, кто усердно трудился, и отношение было соответствующее.