Джим Уайт - Джеймс Хэрриот. Биография

Он беспокойно шевельнулся в кресле. Рак простаты собирал свою жестокую дань: отца мучили невыносимые боли, которые он мужественно переносил на протяжении многих месяцев.

— Кое-кто уже обращался к твоей матери по поводу написания моей биографии, и я им отказал.

— Думаю, ее все равно напишут, — настаивал я. — Твоя жизнь — это удивительная история успеха.

— Может, и так, Джим, — ответил он, — и я ничего не могу с этим поделать.

Некоторое время он молча смотрел в окно на сад, на громаду Уайтстоун-Клиффе, которые столько лет служили декорацией его жизни.

— Вот что я могу тебе сказать, — наконец произнес он. — Если кто-то и должен написать мою биографию, то это ты. Я вообще не хочу, чтобы ее писали, но если бы это сделал ты, я точно знаю — ты рассказал бы правду.

По его отстраненному взгляду я понял, что он не хочет продолжать эту тему. Мы стали обсуждать гораздо более важные для него вопросы — ветеринарную практику и успехи футбольного клуба «Сандерленд».

Самое удивительное — превращение неизвестного сельского ветеринара в знаменитого писателя ничуть не изменило Джеймса Альфреда Уайта. За все годы своей литературной славы он ни разу не воспользовался статусом знаменитости, чем заслужил восхищение и уважение местных жителей. В тот день я сидел рядом с ним и думал, какой он уникальный человек. Он не искал похвалы или лести. Он оставался все тем же непритязательным и мудрым отцом, в компании которого я провел столько счастливых лет.

Время доказало мою правоту: после его смерти появилось много книг и статей. Жизнь отца окружена мифами и неправильными представлениями, и это послужило еще одним стимулом для меня: я понял, что должен рассказать правду о настоящем Джеймсе Хэрриоте.

Одним из наиболее противоречивых аспектов творчества моего отца является правдивость — или наоборот — его рассказов. Некоторые уверены, что большинство его историй вымышленные, не имеющие под собой фактической основы, и даже называют отца «беллетристом». Эти заявления вводят в заблуждение. Девяносто процентов рассказов отца, как он всегда утверждал, основаны на фактах. Я не только знаком почти со всеми описанными им персонажами, но и слышал большинство историй задолго до их публикации. Должен сказать, часть из них основана на моем собственном опыте. Да, отец умышленно манипулировал событиями и датами, стараясь вписать их в рассказ, но сюжет почти каждой истории основан на случае из жизни, и действуют в них реально существующие люди. Некоторые утверждают, что фактическая основа рассказов Хэрриота не имеет значения, и даже если они вымышленные, их все равно читают с удовольствием. Так ли это важно? Думаю, очень важно. Достоверность придает историям особую прелесть, и я уверен, что большинство поклонников Джеймса Хэрриота были бы очень расстроены, если бы оказалось, что его рассказы имеют мало общего с реальными событиями. Им не о чем беспокоиться.

Я считаю, что лучше других способен донести до читателя правду о настоящем Джеймсе Хэрриоте. Для моего отца семья всегда была на первом месте, и даже в самые напряженные периоды жизни он находил время для своих детей, в результате чего стал для нас очень близким человеком, которого мы хорошо знали. Но я хорошо знал не только своего отца, Альфреда Уайта. Я проводил много времени с его партнером — и моим крестным отцом — неугомонным, очаровательным, невозможным Доном Синклером. Я, сам ветеринарный врач, проработал с ними обоими в Тирской клинике Синклера и Уайта двадцать незабываемых лет, и все это время имел возможность наблюдать за отношениями двух мужчин. Никто лучше меня не расскажет подлинную историю ветеринарной практики Джеймса Хэрриота.

В первые годы моей практики в Тирске я испытал на себе жизнь ветеринарного врача, которую описывал Джеймс Хэрриот. Большую часть времени я проводил на маленьких семейных фермах, которых сейчас, к сожалению, уже почти не осталось. Именно здесь, в этих небольших фермерских хозяйствах, где рабочий день начинался с восходом солнца и продолжался до наступления темноты (а часто и после), обитали бесподобные персонажи, столь ярко выписанные в книгах отца. Я почувствовал вкус к этой жизни не только тогда, когда стал ветеринаром, а гораздо раньше — когда в качестве младшего, но очень гордого собой «помощника» разъезжал вместе с отцом в его автомобиле от одной фермы к другой. С тех пор, как я научился ходить, я наблюдал за работой Альфреда Уайта, ветеринара, и делал это больше сорока лет.

Став популярным писателем, отец получал горы писем от поклонников со всего мира. Читатели были настолько очарованы его рассказами, что испытывали потребность написать ему о том, как много значат для них его книги. Почтальон сбился с ног, доставляя ему письма, и почти все они были посвящены одной теме: поклонники хотели знать подлинные истории, лежавшие в основе его рассказов. Их интересовал реальный человек, но более всего им хотелось прикоснуться к миру Джеймса Хэрриота, столь непохожему на их собственный современный мир. Этой книгой, надеюсь, я ответил на их вопросы.

Большая часть материала, необходимого для создания этой книги, была у меня в голове, но, приступив к работе, я обнаружил массу дополнительной информации. Получив разрешение матери на поиски в ее доме, я нашел больше, чем мог надеяться. Я никогда не думал, что родители хранили столько бумаг, писем и газетных вырезок, — некоторые датированы еще до Второй мировой. За это я должен поблагодарить свою мать. Отец тоже хранил кучу бумаг, но разобраться в его «файловой системе» было очень сложно. Он никогда не отличался организованностью, и я много часов копался среди мятых обрывков бумаги, — но хорошо провел время.

Я должен поблагодарить еще одного человека, предоставившего мне бесценную информацию, — мать моего отца, милую бабулю Уайт. В годы учебы в Глазго я жил у бабушки, но все эти пять лет даже не подозревал, что ее дом на Эннисленд-Роуд был богатейшим хранилищем архивных материалов. Бабушка относилась к тем людям, которые никогда ничего не выбрасывают. Летом 1981-го годы в конце концов наложили свой отпечаток на эту удивительно независимую и энергичную леди. В восемьдесят девять лет ее разум и тело стали слабеть, поэтому ей следовало перебраться в Йоркшир — поближе к своей семье. Через две-три недели после переезда бабушки в частную лечебницу в Харрогите я нанял фургон, чтобы перевезти ее вещи из Глазго. Их было великое множество, в том числе содержимое кладовки. В эту крошечную комнатушку бабуля Уайт запихивала все, что не хотела выбрасывать. Вещи из кладовки перекочевали на чердак к отцу в Тирлби и пролежали там, всеми забытые, больше шестнадцати лет, пока я не откопал их в 1997-м. Это был кладезь информации.