Джим Уайт - Джеймс Хэрриот. Биография

Однажды вечером Альфу пришлось испытать несколько неловких минут, когда он зашел выпить пива в гостиницу. К нему подошла миссис Буш и сказала:

— О, мистер Уайт, мне так понравилась ваша книга. Особенно глава про мужчину и его свиней!

Альф покрылся испариной. Неужели она себя узнала?

— Рад это слышать, миссис Буш, — ответил он.

— Я хорошо понимаю его чувства! — продолжала она.

— В самом деле?

— Ага. Знаете, мистер Уайт… на его месте могла бы быть я!

Вторая книга кончается чудесной историей (я очень хорошо ее помню), которая служит превосходной иллюстрацией неповторимого характера Дональда Синклера. Зигфрид сопровождает высокопоставленных влиятельных людей на скачки, там встречает старого приятеля и напивается. В результате он теряет ключи от машины и вынужден позаимствовать у друга его старую грязную развалюху, чтобы отвезти своих возмущенных гостей домой. Последнюю точку в этом фарсе ставит, разумеется, Зигфрид, который пытается протереть стекла машины дохлой курицей!

В течение следующих пяти лет — до 1977 года — Альф написал еще четыре книги. Настоящий подвиг для практикующего ветеринара, работающего полный день. Как и прежде, когда он писал рассказы и повести, он работал в гостиной перед телевизором. Теперь ему тоже не составляло труда устроиться за столом в конце рабочего дня, и страницы птицами слетали с его машинки. Зная, как он трудился весь день в практике, я с изумлением смотрел на довольную фигуру, барабанившую по клавишам. У него было одно большое преимущество: он действительно любил писать, упорно считая литературу своим увлечением, а не профессией.

Начиная с 1973 года все книги Альфа получали восторженные отзывы и быстро добирались до верхней строчки в списках бестселлеров. Его третья книга «Не будите спящего ветеринара» — название предложила Джоан, — вышла в апреле 1973 года. Как и две предыдущие, она выходила частями в «Ивнинг Стандарт» и сразу взяла с места в карьер — мгновенно стала бестселлером. «Майкл Джозеф» выпустил 15 000 экземпляров, которые молниеносно смели с полок магазинов. Читатель знакомится с новыми персонажами, в том числе с Эваном Россом, ветеринаром из соседнего округа, для которого Джеймс Хэрриот брал бесконечные туберкулиновые пробы, и студентом Кармоди. В ней много историй о йоркширских фермерах с их забавными взглядами на жизнь. Через всю книгу проходит нежная история любви Джеймса и Хелен, которая заканчивается свадьбой и медовым месяцем в йоркширских холмах.

Первая глава рассказывает об огромном псе Джо Муллигена, старого глухого ирландца. В жизни его звали мистер Томпсон, и ни один ветеринар в здравом уме даже помыслить не мог о том, чтобы приблизиться к его псу. Этот великан — которого все называли просто «псом Томпсона», — искрился от напряжения всякий раз, когда входил в клинику.

Однажды Альф гулял со своим джек-расселом Гектором по окрестным полям и вдруг увидел обманчиво добродушную морду «пса Томпсона», бредущего рядом со стариком. К его ужасу, Гектор принялся прыгать вокруг этого исполина. Огромный косматый пес не проявлял особого интереса к наскакивающему на него маленькому черно-белому комочку, но отец все же забеспокоился. Старик Томпсон заметил его испуг. «Не волнуйтесь, мистер Уайт, — прокричал он, — он ест только овчарок!»

18 апреля 1973 года в новом помещении «Майкл Джозеф» на Бедфорд-Сквер праздновали официальный выход «Не будите спящего ветеринара». Издательство было так довольно своим набиравшим все большую популярность автором, что не только устроило прием в его честь, но и подписало — двумя месяцами ранее — с ним договор на еще три книги, за которые ему выплатили аванс в общей сложности 5250 фунтов. Это было еще только начало, и сумма была сравнительно небольшой, но, учитывая неуклонный рост продаж на протяжении следующих нескольких лет, для Альфа Уайта это уже не имело большого значения.

Если твой отец внезапно становится знаменитым, ты получаешь кучу преимуществ, и одно из них в том, что тебя приглашают на великолепные приемы, где ты знакомишься с интересными людьми. На этих мероприятиях спиртное лилось рекой, и завязывались новые отношения. Тот прием по случаю публикации превзошел всякие ожидания. На нем присутствовали многие друзья семьи. Там были Дентон Петт (ставший потом прообразом незабываемого Гранвилла Беннета) и Брайан Синклер (Тристан, конечно же) со своими женами (Дональд Синклер остался управлять практикой), еще Эдди Стрейтон, а также моя будущая жена Джиллиан, которая пришла как лучшая подруга Рози. Джил, к несчастью, недооценила содержание алкоголя в напитках, которые лились в ее стакан бесконечным потоком, и остаток вечера провела в бессознательном состоянии в дамской комнате.

На следующий день, полная раскаяния, она написала самоуничижительное письмо с извинениями автору. Его ответ она сохранила как ценный сувенир.

Милая девочка, спешу заверить, что ваше чувство раскаяния совершенно излишне. Я уж извиняться передо мной, ветераном тысяч преждевременных исчезновений и стольких же мрачных и безнадежных рассветов, просто смешно. Вы описываете себя как «жалкую кучку в дамской комнате». Что ж, это описание вполне подходит и мне, только замените «дамскую» на «мужскую», или «дальнюю комнату в доме у друзей», или «заднее сиденье машины», или, в одном случае, «угол теннисного корта».

Позвольте мне также заверить вас, что люди, два часа хлеставшие шампанское, а потом набросившиеся на вино, скорее всего, не обратили внимания на ваше «ужасное поведение». Лично я помню все как в тумане.

Смутно припоминаю, что два человека из «Майкл Джозеф» произносили какие-то невразумительные благодарственные речи, а я, говорят, в ответ пролепетал несколько невнятных слов. Я честно не помню, как не помнят очень пьяный Тристан и большинство других.

Но я помню нашу встречу в самом начале, и это было чудесно!

Всего наилучшего,

Джеймс Хэрриот.

Джил получила еще один сувенир на память о том незабываемом вечере. Ларри, карикатурист, чьи блестящие иллюстрации украшают каждую главу в книгах Хэрриота, тоже присутствовал на приеме. Узнав, что Джил — врач, он нарисовал для нее карикатуру: игла на конце огромного шприца вонзается в не менее внушительный зад. Он набросал рисунок за несколько секунд, произведя ошеломляющее впечатление на Альфа. Для него рисование — как и математика — всегда оставалось тайной, покрытой мраком.

У меня же есть причины помнить тот вечер: тогда я впервые услышал «маниакальный смех» в исполнении Брайана Синклера, который так часто описывал нам отец. После приема мы, шатаясь, брели в сторону нашей гостиницы, и он дал себе волю. По улицам Лондона разносились зловещие первобытные вопли, и, слушая их, я был несказанно рад, что издает их всего лишь наш старый добрый «дядюшка Брайан». В душе он остался все тем же веселым озорником.