Адольф Галланд - ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ. НЕМЕЦКИЕ ИСТРЕБИТЕЛИ НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ 1941-1945

Примерно тогда же, в апреле 1944 года, в связи с совещанием но поводу вооружений я приготовил краткий обзор положения дел в воздухе, каким я его видел:

"Проблема истребительной авиации — мной здесь указывается только эта проблема — создастся американцами, и она состоит попросту в их воздушном превосходстве. Поступательный ход событий довел нас почти до предела этого превосходства. Численное соотношение, которое бывает днем, колеблется от 1:6 до 1:8. Летные качества у неприятеля необычайно высоки. Технические характеристики его самолетов настолько совершенны, что необходимо заметить — пора что-то предпринимать! За последние четыре месяца в ходе дневных боев было потеряно более 1000 человек летного состава, среди которых много командиров эскадрилий, командиров полков и групп. Мы испытываем трудности в том, чтобы залатать эти дыры, поскольку для этого требуется не просто количественная замена, а опытные летчики.

Каким путем нужно следовать, чтобы выбраться из этого положения?

Во-первых, необходимо изменить соотношение сил. Это означает, что авиационная промышленность должна обеспечить нас самолетами в достаточном количестве для восстановления истребительной авиации. Во-вторых, их технические данные должны быть выше, особенно потому, что самолетов у нас меньше, — и так будет всегда. В этом мы абсолютно уверены... Мое мнение, что уже сейчас, с небольшим числом самолетов, превосходящих в техническом плане самолеты противника, таких, как "Ме-262" и "Ме-163", мы в состоянии достичь многого, так как схватки между истребителями, которые являются необходимой предпосылкой для того, чтобы вообще сбивать днем бомбардировщики, это в значительной мере вопрос, касающийся морального состояния или боевого духа. Боевой дух неприятеля должен быть сломлен. С помощью этих двух составляющих, числа и эффективности, результативность наших соединений будет возрастать, и соответственно улучшится сама подготовка. Я не ожидаю, что мы когда-нибудь добьемся равного положения, но полагаю, что мы достигнем удовлетворительного соотношения сил.

Во время последних десяти нападений мы теряли в среднем более 50 самолетов и около 40 летчиков. Это значит, что за последние десять налетов потеряно 500 самолетов и 400 летчиков. Мы не в состоянии возместить такой уровень потерь при существующей системе подготовки.

Нам необходимо качество летных показателей, только бы восстановить у наших летчиков чувство превосходства, даже если при этом их численность останется меньшей.

Стоит привести пример для пояснения: сейчас я предпочел бы иметь одни "Ме-262", чем пять усовершенствованных "Ме-109".

Отдел по вооружению учел мою точку зрения, при этом роль, которую играл "Ме-262" в нашем планировании, из месяца в месяц становилась все более важной. Через три месяца после начала этой программы объем производства должен был уже превышать 1000 самолетов ежемесячно. Но Гитлер отверг этот план. Он по-прежнему отказывался думать на языке воздушной обороны.

Это было достаточно удручающе, но трагическая вершина в истории реактивного истребителя была достигнута тогда, когда фюрер, при обсуждении чрезвычайной программы, перевел разговор на "Ме-262". После того как были обсуждены вопросы с испытанием и конструированием. он внезапно спросил сколько из законченных самолетов способны нести бомбы. Мильх, который из-за ссоры с Герингом не присутствовал на совещании в Инстербурге, где Гитлер развивал свои идеи по поводу блиц-бомбардировщика, честно ответил: "Ни один, мои фюрер "Ме-262" построен исключительно как истребитель".

Гитлер пришел в бешенство. Офицеры из его окружения потом рассказывали мне, что никогда прежде они не были свидетелями такой яростной вспышки. Он орал на Мильха, Геринга и на люфтваффе в целом, обвиняя их к неверности, непослушании, измене. Вскоре Мильх был смещен со своего поста.

Реакция Гитлера тем более удивительна, что ни один из присутствовавших в Инстербурге не считал блиц-бомбардировщик более чем идеей дилетанта, странной причудой, которая скоро пройдет. Никто не воспринимал ее серьезно, очевидно, ни Геринг, ни Мильх, который наконец-то услышал об этом. Все, что можно было предпринять, это снабдить самолет бомбой вместо дополнительного бака с горючим под фюзеляжем. 120 самолетов еще не покинули завод, а значительный процент из них был уже поврежден либо на земле в результате налета, либо из-за аварии. Ни один из этих самолетов не был оснащен таким образом, чтобы выполнять функции блиц-бомбардировщика.

Мы ощутили на себе последствие вспышки ярости фюрера, когда несколько часов спустя Мильх, Боденшац, Мессершмитт, начальник испытательных станций и я лично были вызваны к рейхсмаршалу. Он передал нам приказ фюрера, касавшийся переделки и перевооружения целой серии "Ме-262" в бомбардировщик. Для того чтобы избежать какого-либо недопонимания, никому впредь не позволялось относиться к "Ме-262" как к истребителю, даже как к истребителю-бомбардировщику, а только как к блиц-бомбардировщику. Это все равно что отдавать приказ называть лошадь коровой!

Как им уже было подчеркнуто в Инстербурге, Гитлер стремился отразить вторжение с помощью блиц-бомбардировщика. Улучив момент, Геринг сказал: "Эти военные действия могут сразу осуществляться над побережьем Англии путем нанесения бомбовых ударов но местам погрузок, а особенно по взморью, затем, во время высадки, по выгружаемой технике, танкам и т.д. Зрительно я представляю себе операцию следующим образом: самолеты летают вдоль побережья и громят высаживающиеся части, которые с самого начала будут рассеяны. Так военные действия видятся фюрером, и к этому надо готовиться таким же образом".

Мессершмитт и я отчаянно пытались возражать против столь неверного решения. Летчики-истребители Германии имели право требовать для самих себя этот превосходный самолет-истребитель, и, вероятно, это было более чем здравое военное суждение, это была точная осведомленность: мы должны заявить это право, дававшее нам уверенность, что нами не было ничего упущено, чтобы изменить ход мыслей Геринга. У меня сложилось впечатление, что в глубине души Геринг сам был убежден в нашей правоте, но для остальных решение Гитлера становилось его собственным решением. Напоследок он сказал: "Итак, чтобы мы понимали друг друга совершенно ясно, я повторяю еще раз: в этом спорном вопросе больше нс может быть никаких рассуждений или дебатов".

Истребительная авиация и оборона рейха, которые видели в реактивном самолете спасение из безвыходной ситуации, теперь должны были похоронить все свои надежды. Весь процесс испытаний и обучения летного состава, как и сама подготовка к боевым действиям переходили из рук командующего истребительной авиацией в подчинение к командующему бомбардировочной авиацией.