Федор Раззаков - Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы

Так же откровенен в своей проблеме со спиртным был в одном из интервью и коллега Владимира Высоцкого по Театру на Таганке Борис Хмельницкий: «Выпить я уважаю. Но только в свободное от работы время. Пожалуй, припомню только один случай, когда «принял на грудь» накануне спектакля. Да и то лишь потому, что день недели перепутал. Ведь выпить и идти на сцену — это же сплошное мучение. Зачем измываться над собой и зрителями? Но когда я пью, удовольствия не получаю. Думаю, идет это не от распущенности, а от той нервной нагрузки, которая выпадает на сцене, на съемочной площадке. Примешь сто грамм — и полегчает. Поэтому я — убежденный пьяница. Не знаю, что такое похмельный синдром. Могу пить, могу не пить — хоть неделю, хоть две. А алкоголизм — это страшная болезнь, к тому же трудноизлечимая. Я видел это на примере своих товарищей, которые уходили из жизни, не в силах справиться с властью рюмки. Не доведи, как говорится, Господь…

Моя первая рюмка случилась только на втором курсе театрального института, когда мы сдали первый акт спектакля «Добрый человек из Сезуана». Потом постепенно втянулся. Это понятно: ВТО, Дом кино, «поклонники таланта»…

Шампанское я не очень люблю. А вот коньяка, водки иной раз по девятьсот грамм приходилось принимать на нос, по литру. Но чем старше становлюсь, тем труднее берется эта планка… Перед любовным свиданием или во время него обязательно люблю выпить. Тонус поднимается, жизнь кажется прекрасной и удивительной. Женщина — особенно соблазнительной… Правда, случалось пару раз, что, готовясь к бурной ночи, слишком много «принимал на грудь», сил своих не рассчитывал. Потом каялся: вот идиот, такая женщина была прекрасная, а я перебрал…

Когда сидим теплой мужской компанией, я говорю примерно так: «Мои друзья, я безумно рад вас видеть. Тебя, Толя Ромашин, тебя, Ивар Кальныньш, тебя, Виталик Шаповалов… Давайте выпивать весело, но не будем никому мешать. И не станем торопиться туда, куда ушли Володя Высоцкий, Олег Даль, Гена Шпаликов, Марис Лиепа…»

Назвав алкоголь Гигантским Убийцей, Эрнест Хемингуэй был прав: позволяя человеку под своим влиянием расслабиться, забыть на время свои тревоги и заботы, он в конце концов требовал за это слишком большую плату, а именно — человеческую жизнь. В 30 лет, накинув петлю на шею, покончил жизнь самоубийством Сергей Есенин; то же самое, но в 37 лет, сделал Геннадий Шпаликов; в пьяной драке погиб от рук своей любовницы 34-летний Николай Рубцов; не доходя нескольких сот метров до своего дома, упал и замерз на улице талантливый костромской художник Николай Шувалов; в 40 лет погиб запойный пьяница Джек Лондон; в 58 лет бросился с моста на лед замерзшей Миссисипи самый известный из американских поэтов-пьяниц Джон Барримен…

Если же алкоголь и не толкал человека на путь самоубийства, он все равно забирал его здоровье и сводил в могилу раньше положенного срока. Американские писатели Фицджеральд и Ринг Ларднер были знамениты, образованны, но безнадежно больны алкоголизмом и умерли один — в 44 года, другой — в 48. Еще меньше прожили шотландский поэт Роберт Бернс (37 лет) и поэт из Уэльса Дилан Томас (39 лет). В 38 лет умерла в пустой холодной квартире забытая всеми, талантливая советская киноактриса Изольда Извицкая, в 58 лет скончалась легенда советского экрана Валентина Серова. Гигантский Убийца собрал обильную жатву. Кто будет следующим в этом длинном, кажется, бесконечном списке жертв?..

Всегда, везде любой стишок— эпиграмма на Р. Вильдана

Вы обращались с нами строго— июнь 1960, посвящение преподавателям

Давно я красивый товар ищу!

Двадцать четыре часа, все сутки— 1956

Две гитары за стеной жалобно не ныли— 1956, посвящение А. Лихитченко

Красавчик наш, гуляка— 1954, посвящение А. Утевскому

Кто не читал Оскара Уайльда— эпиграмма на Р. Вильдана

Нам, а не студентам филармонии

Нам посылку прислали из далекой Японии

Напившись, ты умрешь под забором— эпиграмма на И. Кохановского

Отец за сынка приготовил урок— 1958, июнь

Подарки нам шлют не из русской Смоленщины

Пришли подарки нашей школе

Приятно спать и видеть в снах

Среди планет, среди комет— 1956

Суров же ты, климат Охотский— 1960

Тебе сказал недавно: коли

Толпится народу отдела «Рыбсбыт»— 1958, июнь

Ты вынесла адовы муки!

Город уши заткнул и уснуть захотел

Красное, зеленое, желтое, лиловое— (вторая песня В. Высоцкого)

Не делили мы тебя и не ласкали —(«Татуировка» — первая песня В. Высоцкого)

О нашей встрече что там говорить

Ты уехала на короткий срок

У тебя глаза как нож

Что же ты, зараза, бровь себе подбрила— («Рыжая шалава»)

Я был душой дурного общества

Я вырос в ленинградскую блокаду

Весна еще в начале— июнь, к/ф «Мой папа капитан»

В тот вечер я не пил, не ел— сп. «Микрорайон»

Где твои 17 лет? — посвящение Л. Кочаряну

Говорят, арестован добрый парень за три слова

За меня невеста отрыдает честно

Кто с утра сегодня пьян? — эпиграмма на Л. Кочаряна

Лежит камень в степи— посвящение А. Макарову

Мы вместе грабили одну и ту же хату

Нам вчера прислали из рук вон плохую весть

Нам ни к чему сюжеты и интриги

Позабыв про дела и тревоги

Помню, я однажды и в «очко», и в «штос» играл

Правда ведь, обидно, если завязал

Сгорели мы по недоразумению

У меня гитара есть («Серебряные струны»)

Эй, шофер, вези в Бутырский хутор

Это был воскресный день

Я был слесарь шестого разряда

Я в деле и со мною нож

Я женщин не бил до семнадцати лет

Я любил и женщин, и проказы

Бог накормить пятью хлебами мог

В наш тесный круг не каждый попадал

Вот раньше жизнь: и вверх, и вниз

В Пекине очень мрачная погода— 16 июля

Все позади: и КПЗ, и суд

В этом доме большом раньше пьянка была— посвящение Г. Епифанцеву

Дайте собакам мяса

Дорога, дорога, счета нет столбам

Если бы водка была на одного

Зачем мне считаться шпаной и бандитом— («Антисемиты»)