Рефат Аппазов - Следы в сердце и в памяти

Видя бесполезность продолжения разговора, мы с Яковом Семёновичем поцеловали Валю в щёчки, пожали похолодевшие руки и вышли из салона. У бедной девочки даже слёзы навернулись на глаза. Вот таким получилось прощание с Валей, знакомство с которой так украсило наше пребывание в "Золотом пляже".

Во время этой сцены ни один из пассажиров не вымолвил ни слова. Что это означало - одобрение действий хамовитой женщины или боязнь навлечь её гнев и на себя? Почему у нас не принято в подобных случаях относиться друг к другу по-доброму, по-человечески, с позиции уважения интересов личности, а надо непременно показать свою власть, да ещё в таких грубых формах, оскорбляющих человеческое достоинство? Это что - неисправимое наследие диктатуры пролетариата или одна из особенностей национального характера? Я не случайно говорю о национальном характере, потому что ни в Узбекистане, ни в Азербайджане, ни в Грузии вы не встретитесь с подобным беспричинно злобным отношением людей друг к другу.

Прошло всего два дня, и ко времени отъезда Якова Семёновича погода опять прояснилась, стало тепло и приветливо, по вечерам на кустах загорелись светлячки, затрещали-засвистели цикады. В Ялту я больше не поехал, в оставшиеся до отъезда дни много купался, загорал, навёрстывая упущенное, по вечерам рьяно сражался в пинг-понг, записывал кое-какие впечатления, отправил многим родственникам письма. К концу отдыха даже забыл, что мною могли заинтересоваться в связи с "севастопольским делом" так называемые компетентные органы, но меня никто не потревожил. Кстати, что за вздорное выражение "компетентные органы"? Это, видимо, наше, чисто советское изобретение. А остальные государственные органы - они, значит, некомпетентные? Там, может быть, работают олухи царя небесного?

Наступил последний день пребывания в Крыму. Заканчивается двадцатичетырёхдневное свидание после восемнадцатилетней разлуки с родиной. Трудно расставаться, не зная, когда ещё доведётся сюда вернуться, но оставаться, пожалуй, ещё тяжелей. С ума можно сойти от переживаний и безысходности, которая здесь ощущалась особенно остро, постоянно напоминая о пропасти, образовавшейся между прошлой и настоящей жизнью Крыма. Будучи, образно говоря, плотью от плоти сыном этой земли, я чувствовал себя человеком, случайно забредшим в чужие пределы. Окружённый родной природой, я ощутил себя её частичкой, но в этой обновленной среде людей, обновленной по образу мышления, поведению, характеру взаимоотношений и многим другим признакам, я был здесь чужим. Если бы вдруг мне очень повезло и меня пригласили сюда жить и работать, я бы не смог здесь остаться. Находясь на родине, я бы умирал от тоски по ней и от жалости к ней; окружённый людьми, я бы умирал от одиночества - таков оказался сведённый до одной фразы результат увиденного и пережитого за время короткого пребывания в Крыму. Но я буду всегда стремиться при любой возможности приезжать сюда, чтобы ещё и ещё раз обойти все знакомые и незнакомые уголки; погрузившись в воспоминания, чему-то улыбнуться и о чём-то пожалеть; помечтать и строить планы, может быть, несбыточные; и самое главное, напоминать тебе, мой Крым, о твоих сыновьях и дочерях, находящихся вдалеке от тебя, но ни на минуту не забывающих тебя. Через какие бы страдания ни пришлось пройти, какой бы долгой ни оказалась разлука, твой народ вернётся к тебе, оплодотворит твои земли своим благородным трудом, возведёт красивые дома и школы, вырастит новые сады и виноградники, восстановит разрушенные источники, вернёт тебе свои песни и танцы, ты услышишь родную речь и порадуешься успехами своих детей. Хотелось бы, чтобы и я успел вложить свою небольшую долю в эти дела.

Автобус поднимает нас всё выше и выше, вот уже проезжаем Массандру, ещё немного - и Ялта исчезнет из виду. Прощай, Ялта! Нет, не "прощай", а "до свидания", до следующего нашего свидания. Я обязательно к тебе приеду и, надеюсь, ещё не раз. Не забывай меня, ведь частичка моего сердца всегда оставалась с тобой!

Пытаясь обозреть свою жизнь, восстановить в памяти какие-то значительные события в ней, вспомнить окружавших тебя людей, убеждаешься в том, что многое в жизни определялось работой, с которой оказался связанным вольно или невольно в течение большей части жизни. Конечно, бывают случаи, когда человек вынужден многократно менять и место, и характер работы, когда работу приходится рассматривать только как необходимое условие физического существования, выживания в биологическом смысле этого слова, и не более того. В таком критическом положении оказалось в результате выселения из Крыма абсолютное большинство моих соотечественников, и по этой причине их активный творческий потенциал, способности и талант в течение многих лет так и остались нереализованными. Это и невосполнимая потеря для общества, и большая личная трагедия каждого.

Мне с работой повезло, как ни с чем другим. Я говорю "повезло", потому что другого, более подходящего слова нет. О везении или невезении можно говорить, если что-то от тебя зависит не очень сильно или вовсе не зависит, а всё определяется волею случая. Вообще в нашей жизни многое является делом случая, а не результатом сознательных, целенаправленных собственных действий или усилий, хотя роль последних, конечно же, отрицать нельзя. Свой пример убеждает меня в этом. В самом деле: на факультет боеприпасов, который окончил в МВТУ им. Баумана, я попал отнюдь не по своей воле, а лишь потому, что на факультет "Точной механики и оптики" не приняли из-за отсутствия мест в общежитии для иногородних. Так, во всяком случае, прозвучало объяснение причин отказа. Я же убежден в том, что в 1939-м году руководству института позарез нужно было обеспечить полным набором студентов открывшиеся два года назад факультеты "боеприпасов" и "артиллерийский", пользующиеся не очень большой популярностью у молодёжи. Полученная специальность, таким образом, оказалась делом случая. Вторая случайность - распределение на работу по окончании вуза. Я страстно хотел попасть в Ростсельмаш - Ростовский завод сельскохозяйственного машиностроения по двум причинам: уйти подальше от московского сырого и холодного для меня климата и быть поближе к Крыму. Этот завод за годы войны почти полностью перестроился на военную продукцию и стал разрабатывать и выпускать авиационные бомбы. Считал, что имею достаточную теоретическую подготовку по этой части, тем более, что весьма успешно выполнил и защитил дипломный проект по противолодочной авиационной бомбе. Но и тут "решили" за меня. Мне было предложено выбрать одно их трех мест: завод взрывателей в городе Нерехта Ярославской области, один из военных заводов в Свердловской области или артиллерийский завод в Подмосковье на станции Подлипки. Я от досады чуть не взвыл и ответил, что мне совершенно безразлично, куда направят на работу, если не считаются с моим желанием. Присутствовавший на этом распределении представитель отдела кадров Наркомата боеприпасов [2] Наркомат - Народный комиссариат - аналог нынешнего Министерства заявил, что он меня "берёт" для работы в Подлипках. Поскольку я перед этим фактически согласился с любым решением, возражать уже не пришлось. Сделка состоялась. Надо сказать, что процедура определения будущего места работы выпускников вузов была хорошо отлажена и имела выраженный добровольно-принудительный характер. Не имея крыши над головой и ни гроша в кармане, многие молодые специалисты вынуждены были без больших раздумий давать согласие почти на любое сделанное предложение, и мой пример не был исключением. В этом было что-то напоминающее торговлю людьми; только в отличие от былых времён здесь смотрели не на зубы и здоровую мускулатуру, а на анкету и листок успеваемости за годы учёбы. Вспоминая "ущербность" своих анкетных данных, я до сих пор не могу понять, как случилось, что мне дозволили довести учёбу до конца на этом факультете со сплошной секретностью дисциплин на последних курсах? Почему "не отсеяли" при назначении на работу на предприятие оборонной промышленности? Каким образом я оказался в числе тех, кого чуть позже отправили в Германию для освоения трофейной техники?