Рефат Аппазов - Следы в сердце и в памяти

Вот наконец я дома, хотя слово "дом" пока мне представляется весьма в смутном, неопределённом свете. Я знал, что жену в сентябре "выставляли" из общежития Бауманского института на улицу, но всеми правдами и неправдами она сумела там продержаться до декабря, когда наконец в Подлипках почти был достроен небольшой двухэтажный шлакобетонный дом на 25-30 комнат с коридорной системой для нас, молодых специалистов. Мне не было точно известно, удалось ли жене уже поселиться в этом доме или она все ещё находится в состоянии невесомости между небом и землёй, точнее между Москвой и Подлипками.

Приближался полдень, когда эшелон подогнали по подъездным путям к воротам завода. К нашему несчастью, был выходной день, и на заводе никакого начальства, кроме охраны, не оказалось. О нашем возвращении она что-то знала, но конкретных указаний на этот счет не получала от руководства. Оставлять эшелон до следующего дня за воротами нельзя было, но и впускать на территорию без санкции директора или его заместителя по режиму охрана опасалась. Пока искали кого-то из них, утрясали всякие формальности, прошло ещё некоторое время. Пропустить прибывших людей в вагонах на территорию завода начальство отказалось, так как не все прибывшие были работниками этого предприятия, да и ни у кого из нас не было на руках пропусков, по которым можно было бы выйти обратно, да ещё с вещами. Моё личное положение усугублялось ещё и тем, что помимо нескольких своих чемоданов со мной находилось ещё три места - один чемодан и два мешка, - которыми меня снабдил мой непосредственный начальник из расчётно-теоретического бюро подполковник Тюлин Георгий Александрович. Чемодан я должен был доставить его родственникам, проживавшим в Москве, в мешках же находились научно-технические отчёты, техническая документация, специальная литература, часть из которой имела гриф "секретно" или "для служебного пользования", однако по каким-то причинам она не была отправлена секретной почтой, а оказалось при мне на не очень законном или, точнее, на совсем незаконном основании. После длительных переговоров нам объявили, что все мы должны покинуть вагоны, свои вещи можем забрать с собой или оставить. Как их затем вынести с территории режимного предприятия, будет решаться завтра или послезавтра. Поколебавшись какое-то время, я решил взять с собой только один чемодан с личными вещами, а остальной багаж, в том числе и с секретной документацией, оставить в вагоне, надеясь на то, что к эшелону поставят охрану, хотя это и будет на территории завода.

Мне не терпелось оказаться у "своего" дома, увидеть жену, узнать все новости, отогреться после нескольких суток беспрерывного промерзания. С другой стороны, обдумывал, как мне быть, если дом ещё не заселён, никого в доме не застану, а друзьями, имеющими в Подлипках свое жильё, ещё не обзавёлся. Вероятно, придётся ехать в московское общежитие и там искать жену. Если и там её не найду, попытаюсь упросить коменданта общежития по старой памяти разрешить переночевать на какой-нибудь свободной койке, и поиски продолжить уже с завтрашнего утра.

Вот с какими мыслями я вошел в подъезд только что выстроенного дома и постучал в первую же попавшуюся дверь. "Да вот её комната, рядом с моей", - ответила незнакомая женщина на мой вопрос. С замиранием сердца я постучал в собственную дверь и услышал голос: "Войдите!". Мы оба обомлели, будто не ожидали этой встречи. Она возилась у керогаза в этой почти пустой комнате, собираясь что-то приготовить. После первых объятий, поцелуев, приветствий, взаимного "осмотра" начались расспросы, ответы, обсуждения "текущего семейного момента" и составления планов на ближайшее будущее. Жена выглядела уставшей и озабоченной. Неустроенность с жильём, недоедание, холодная квартира, учёба на последнем курсе института, наступившая зимняя экзаменационная сессия, тоска по маленькой дочери, да мало ли что ещё грызло её. Теперь самое трудное было уже позади, вдвоём будет гораздо легче, я ей помогу с учёбой, возьму на себя часть забот по нашему нехитрому хозяйству. Но когда я вытащил из чемодана приобретённую в Лейпциге для неё шубку из прекрасно выделанного, окрашенного в коричневый цвет кроличьего меха, она вся расцвела и не могла сдержать радости, хотя на эмоции всегда была весьма скупа. Мы примерили шубку и остались очень довольны и фасоном, и размером, и качеством, будто шубка была сделана точно под неё. Мягкая, тёплая, лёгкая, красивая, хотя и впервые в жизни покупал такую вещь, она оказалась очень удачной. Через много лет, когда подросла наша дочка, шубку, перешитую в полушубок, носила она, затем ещё через несколько лет её донашивала уже наша внучка. Значит не зря выложил за неё немецкому портному-скорняку кучу марок и сигарет, выбирая из всего, что было у него дома, самую красивую и дорогую!

Пока происходило это радостное событие, я успел рассмотреть наше жилище. В одном углу комнаты я увидел два чемодана и несколько узлов с нашим небогатым скарбом, вывезенным, очевидно, из общежития; на полу у стены лежал матрац. Ни кровати, ни топчана, ни кушетки у нас не было. У другой стенки на дощечках, положенных на кирпичи и образующих как бы полку, размещалось несколько стаканов, тарелок, ложек, вилок, ножей, а также одна сковородка и одна кастрюлька. В детской ванночке из оцинкованного железа, которую нам подарили сокурсники, когда родилась дочь, была небольшая кучка картошки, несколько луковиц, пакеты с сахаром, крупой, бутылка с подсолнечным маслом и ещё кое-что. Ванночка выполняла роль шкафа для продуктов и холодильника. Холодильников в то время ещё ни у кого не было. Сейчас трудно себе представить, как удавалось обходиться без холодильника тем, кто жил не в отдельном доме с погребом, а в обычных городских квартирах, да ещё на юге. Стола и стульев в нашей комнате также не было, была лишь одна табуретка, служившая то столом, то сиденьем для одного человека. В этой комнатке размером 12 квадратных метров была выложена из кирпича печь квадратного сечения высотой около полутора метров с железными конфорками сверху и топкой на одной из стенок. Ввиду отсутствия дров она пока почти бездействовала. За всё время только два или три раза жена её истапливала остатками строительного мусора и кое-где попадавшимися древесными отходами. Основным источником тепла, к тому же дающим возможность готовить пищу, был упомянутый уже керогаз. Сегодня многие не помнят это "чудо" тех времен, конкурировавший с примусом. Главным его преимуществом было тихое горение без характерного для примуса шума, но и запаха керосина и его паров от него было побольше. Керосина везде было много, и стоил он совсем недорого, так что энергетическая проблема, хоть и без желаемого комфорта, но на каком-то минимальном уровне решалась. Вскоре нам удалось приобрести и привезти дрова, и мы могли уже позволить себе по вечерам топить печку. Для меня, успевшего привыкнуть за последние полгода к немецкому комфорту, новая обстановка показалась, мягко говоря, не очень уютной. Но это было мелочью по сравнению с радостью оказаться с женой, да ещё, шутка ли сказать, в своей первой в жизни комнате. Что ещё нужно для счастья?