Анри Труайя - Борис Пастернак

Доведенный до изнеможения, Пастернак подумал тогда, что платит за жалкую проблему: получать или не получать пусть и почетную, но премию, присужденную страной, где он даже и не бывал никогда, — слишком дорогую цену он платит своим спокойствием, своим счастьем, самой своей жизнью. Не верх ли это бессмыслицы? Не настало ли время подчиниться требованиям реальности? 29 октября, после того, как пресса накануне, как и во все предыдущие дни, изрядно его потрепала, Пастернак появился у Ольги Ивинской сияющим и решительным. Борис объявил, что, поскольку в газетах широко представлена бурная реакция общественности, он считает, что сейчас самый подходящий момент попробовать всех примирить. Сказал, что подумал, и теперь ему кажется, что лучше поссориться с Нобелевским комитетом, чем со всей Россией. Короче, он откажется от своих слов и от премии.

Сбитая с толку и вместе с тем негодующая Ольга умоляла его ничего не предпринимать. Действуя таким образом, утверждала она, Пастернак отречется от самых глубоких своих убеждений и тем самым разочарует в себе настоящих, верных почитателей. Однако Борис, выражение лица которого стало чуть пристыженным, признался, что уже отправил в Стокгольм телеграмму с отказом от премии, и показал текст, адресованный Андерсу Эстерлингу: «Ввиду того значения, которое получила присужденная мне незаслуженная награда в обществе, к которому я принадлежу, не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ» [130] Цит. по: ПСС. Т. X. С. 399. Примечание к телеграмме Д. А. Поликарпову от 29 октября 1958 г. .

Пока, не принимая во внимание это запоздалое «раскаяние», Московский городской комитет Коммунистической партии продолжал разоблачать «предательские действия Б. Пастернака, направленные против советского народа, против мира и социализма» [131] Из адресованной в ЦК КПСС секретной информации МГК КПСС об откликах на исключение Б. А. Пастернака из членов Союза писателей СССР от 30 октября 1958 г. Документ хранится: РГАНИ. Ф. 5. Оп. 36. Д. 61. Л. 69–72. Электронная версия: http:// www.idf.ru/11/20.shtml — Международный фонд «Демократия» (Фонд А. Н. Яковлева). и решительно одобрять исключение Пастернака из Союза писателей СССР, многочисленные телеграммы из международного ПЕН-клуба, от писателей Парижа, Лондона, Стокгольма, Вашингтона, напротив, утверждали, что прославленный писатель попросту выбран властями козлом отпущения и на самом деле ни в чем не виновен. Эти вмешательства из-за границы лишь накаляли обстановку. Рабочие и студенты выходили на демонстрации с лозунгами «Долой Иуду Пастернака!», дачу «ренегата» несколько раз подряд ограбили, у его дома в Москве назначались подозрительные сходки — все это вынуждало Пастернака быть осторожнее. Во время одного из комсомольских митингов первый секретарь ЦК ВЛКСМ Владимир Семичастный не преминул выразить «отношение молодежи» ко всему происходящему, сказав о Пастернаке: «Свинья не сделает того, что он сделал…», пожелал писателю отправиться в «капиталистический рай» и закончил под аплодисменты собравшихся: «Я уверен, что ни общество, ни правительство не станут чинить ему препятствий» [132] Речь идет о торжественном собрании в честь 40-летия комсомола, готовясь к которому Н. С. Хрущев в присутствии Суслова дал установку А. Аджубею и В. Семичастному вставить в доклад несколько фраз о Пастернаке: «Вы выросли в этой стране, на этой земле, а теперь плюете на все вокруг. Так даже свинья не делает. Если вам так нравится воздух на Западе, то правительство не будет возражать, если вы уедете». Поручение было выполнено. (Прим. перев.) .

Загнанному в тупик Пастернаку пришлось выразить раскаяние, и он покорился необходимости обратиться к Хрущеву:

«Уважаемый Никита Сергеевич!

Я обращаюсь к Вам лично, ЦК КПСС и Советскому Правительству. Из доклада т. Семичастного мне стало известно о том, что правительство «не чинило бы никаких препятствий моему выезду из СССР».

Для меня это невозможно. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой.

Я не мыслю своей судьбы отдельно и вне ее. Каковы бы ни были мои ошибки и заблуждения, я не мог себе представить, что окажусь в центре такой политической кампании, которую стали раздувать вокруг моего имени на Западе.

Осознав это, я поставил в известность Шведскую академию о своем добровольном отказе от Нобелевской премии.

Выезд за пределы моей Родины для меня равносилен смерти, и поэтому я прошу не принимать по отношению ко мне этой крайней меры.

Положа руку на сердце, я кое-что сделал для советской литературы и могу еще быть ей полезен.

Едва Пастернак подписал и отправил письмо, Ольга Ивинская стала укорять себя в том, что не отговорила Бориса так смиренно выпрашивать милости. Ольга считала, что он другой породы, чем все эти стукачи, бюрократы и политики: он — сама чистота, само великодушие, а они — сплошная грязь и непорядочность. У него с ними не может быть общего языка. Ну и кто поверит, что у Пастернака действительно строгие принципы и что он всегда искренен? «Не надо было посылать это письмо. Не надо было! Но — его послали. Моя вина!» — восклицает Ивинская в воспоминаниях.

Несколько недель Хрущев молчал — так, словно бы и не получил никакого письма. Зато не дремали противники Пастернака, и поведение их становилось все более угрожающим. Теперь на него набросились на состоявшемся в пятницу 31 октября 1958 года в Доме кино на улице Воровского общем собрании писателей города Москвы, целью которого было подтвердить от имени всех московских писателей постановление об исключении Пастернака из ССП, принятое двадцать седьмого числа Восемьсот делегатов, собравшись в зале, единодушно проголосовали за то, чтобы «предатель Пастернак» был лишен советского гражданства и выдворен за пределы страны со строгим запретом возвращаться назад. Это предложение было тут же опубликовано в «Литературной газете» вместе с подборкой писем в редакцию под названием «Гнев и возмущение». В данном случае речь шла, конечно, о гневе и возмущении, которые охватили читателей газеты, когда они увидели, как снисходительна власть к этому подлецу Пастернаку. «Правда» же напечатала письмо Пастернака к Хрущеву, сопроводив его официальным комментарием Телеграфного агентства Советского Союза (ТАСС): «В связи с публикуемым сегодня в печати письмом Б. Л. Пастернака товарищу Н. С. Хрущеву ТАСС уполномочен заявить, что со стороны советских государственных органов не будет никаких препятствий, если Б. Л. Пастернак выразит желание выехать за границу для получения присужденной ему премии. Распространяемые буржуазной прессой версии о том, что будто бы Б. Л. Пастернаку отказано в праве выезда за границу, являются грубым вымыслом.