Лев Андреев - Янгель: Уроки и наследие

В качестве первой профилактической меры нам дали таз с грязной водой, на дне было много песка. Кое-как обмылись этой жижей и хотели вернуться обратно в гостиницу, так как по-прежнему продолжали считать, что ничего особенного с нами не случилось. Но врачи категорически предложили ехать на десятку, несмотря на наш отказ. В конце концов, насильно усадив в машину, отвезли в госпиталь. И только в дороге стал бить озноб, и мы дали себе отчет, что с нами произошло. Ночь провели как в кошмаре. Без конца ходили какие-то люди, спрашивали, уточняли. И в то же время все архисекретно, в госпиталь никого не пускали. Одни лишь кагебэшники имели беспрепятственный доступ — собирали информацию, выясняли, что и как видел каждый из нас.

Наутро все обожженные части тела опухли. Руки и ноги перебинтованы. Приехали сослуживцы. Их тоже не пустили, разговаривали через перегородку у проходной во дворе госпиталя, куда я сбежал. А потом получил замечание, когда меня стали вылавливать. Прошу передать домой, что жив и здоров. А на меня смотрят как-то смущенно, еле скрывая удивление. Выяснилось — у меня полностью опухло лицо и вместо глаз видны только узкие щелочки. Лицо и волосы обгорели, голова забинтована. Лишь потом пришел к выводу, что спасло то, что мы побежали навстречу ветру в сторону от ракеты. Если бы находились с противоположной стороны и убегали от ракеты по направлению ветра, то последствия были бы непредсказуемы. Все, кто стоял со стороны аппарели рядом со стартом, попали в эту зону…

К.А. Луарсабов пролежал в госпитале месяц. В секретном списке военнослужащих, представителей промышленности, раненых 24 октября 1960 года, против номера 47 напечатано: "Инженер Луарсабов Константин Александрович. Ожоги I и II степени пальцев обеих кистей, пяток". И ни слова больше, ни о лице, ни о других частях тела.

У Н.А. Мягкова была обожжена треть тела. Пролежал полгода в госпитале имени Бурденко, где ему делали пересадку кожи. В списке… против номера 43 сказано: "Инженер Мягков Николай Алексеевич. Ожоги I и II степени головы и нижних конечностей". И все.

Начальник полигона К.В. Герчик перед самым взрывом отошел в сторону курилки и остался жив. Его госпитализировали в тяжелейшем состоянии, и более полугода он находился в больнице. В Списке… против номера 2 сказано: "Генерал-майор артиллерии Герчик Константин Васильевич. Ожог II–III степени лица, шеи, волосовой части головы, голени, задней поверхности бедер, ягодиц, поясничной области, кистей рук".

После неудачной попытки определить заполнение трубопроводов пневмо-гидравлической системы инженер В.И. Кукушкин, выполняя указание Главного конструктора, пошел к ракете. По дороге вспомнил, что кто-то говорил, что погоны у маршала золотые. Поэтому решил, воспользовавшись случаем, удовлетворить собственное любопытство и убедиться воочию. Подошел к сидящему на стуле М.И. Неделину, встал рядом и стал рассматривать маршальские знаки отличия. Стул председателя Государственной комиссии стоял у края бетонированной крыши аппарели, которая возвышалась примерно на метр над уровнем бетонного покрытия стартовой площадки. И в это время случилось непоправимое — прогремел взрыв.

Впоследствии, восстанавливая картину происшедшего, инженер пришел к выводу, что, очевидно, образовавшаяся воздушная волна прижала М.И. Неделина к выступу парапета аппарели. По свидетельству В.С. Будника, воспроизведенному в его воспоминаниях, "тела Неделина, по-видимому, оставшегося на крыше, не обнаружили вовсе, на этом месте лежал только лацкан его кителя с геройской звездой, это я видел собственными глазами", — заключает автор воспоминаний.

Несмотря на то, что В.И. Кукушкин стоял рядом со стулом, на котором сидел председатель комиссии, занятая им позиция принципиально отличалась от маршальской. Он стоял в проходе, расположенном рядом с аппарелью. И это оказалось решающим.

— Воздушной струей, — рассказывает инженер, — меня снесло с места, подбросило и животом положило на бетон в нескольких метрах от того места, где я стоял в момент взрыва, а потом, как показалось, долго катило по земле. Когда же следом рухнула первая ступень, произошел мощный, но сравнительно мягкий взрыв, волной которого меня сильно придавило. Лежу, а впечатление такое, как бывает порой во сне, как будто давит какое-то чудовище, а у тебя не хватает сил его побороть. И в тот момент, когда все же удалось вскочить и побежать, меня догнала следующая взрывная волна и снова уложила на землю. Поднимаюсь, и вдруг вижу, впереди, освещенный полыхающим пламенем, стоит застывший на месте Михаил Кузьмич с поднятыми, согнутыми в локтях руками. Лицо и вся поза полны обреченного отчаяния, а глаза выражают только одно: "Как? Почему? Все пропало!"

Чувствую, что со стороны спины сильно печет, обезумевший, побежал, и в этот момент потерял сознание. Очнулся, когда меня подхватили руководитель военной приемки на днепропетровском заводе полковник Комиссаров и представитель Глушко — Гнесин. Через несколько минут поняли, что поднявшееся облако паров кислоты распространилось в нашу сторону. Стали соображать — куда скрыться. Рядом — одноэтажное здание, где проходили заседания Государственной комиссии. Забежали за него и залегли в какое-то углубление в земле. Но видим, что это не спасает, сверху начали падать капли кислоты. Ветер, хотя и несильный, но несет на нас ядовитые массы воздуха.

В это время полностью пришел в себя. На месте взрыва был сплошной огненный ад, все кругом горело. И тут я, увидев мечущихся, горящих людей и тех, кто подбегал к месту взрыва, пытаясь чем-то помочь, вспомнил, что в зоне пожара после разрушения ракеты оказалось много опасных предметов, которые могли продолжать взрываться, и, в первую очередь, баллоны со сжатым воздухом. Но, когда подбежал ближе, чтобы предупредить, стало ясно, что было поздно: все, что могло, уже взорвалось. В довершение ко всему, сверху усилился "азотный дождь". Поэтому ничего не оставалось, как эвакуироваться. Что мы и сделали.

В гостинице представилась возможность оглядеть себя. Оказалось, что куртка от теплового излучения практически сгорела, особенно сильно на засаленных местах. Еле стянул с головы шлем, так как от жары кожа его сильно сжалась. Поскольку явных ожогов не было, в госпиталь не ходил. Но последствия подбрасываний и падений вскоре дали о себе знать — были травмированы мышцы живота…

К этому рассказу следует добавить, что в секретном списке пострадавших при аварии инженер не числился.

Главного конструктора системы управления Б.М. Коноплева нашли в раме установщика, куда он упал при попытке убежать, и идентифицировали по размерам, так как он был выше всех находившихся на площадке.