М. Борисов - На космической верфи. Поиски и свершения

В один из ранних весенних дней, когда с особой силой ощущаешь начало чего-то нового, что вот-вот должно появиться с первыми лучами теплеющего солнца, за столом Николаева можно было услышать:

— Значит, так, нам задан тип носителя, который должен…, который в состояний разогнать и вывести на траекторию перелета к Луне с орбиты спутника Земли, — он поднял голову, — тело вполне определенной массы. Мы должны уложиться в эту массу. Давайте прикинем наши массовые, так сказать, потери…

Проектанты и несколько приглашенных из других отделов специалистов плотным кольцом окружили стол Николаева. Всегда интересно следить за его рассуждениями или быть соучастником процесса рождения идей, никогда не тривиальных, всегда смелых и, может быть, иногда, в силу этого кажущихся преждевременными.

Он взял из стопы несколько листов бумаги, положил их перед собой и, нарисовав карандашом слева земной шар, продолжал рассуждать вслух:

— Станция стартует с орбиты Земли и идет к Луне. — Через весь лист протянулась вправо слегка искривленная линия — траектория полета станции…

Я невольно оглянулся. Вот стоят те, кто находится на переднем рубеже проектирования. Здесь и опытные специалисты, которые знают друг друга не один год. Они понимают Николаева с полуслова. Здесь и молодежь — «наша большая надежда», как однажды сказал о них Георгий Николаевич Бабакин.

Как известно, — (мне кажется, что это для них в основном, и разъясняет Николаев), — разгон всегда производится с какими-то ошибками — по величине скорости, по ее направлению… Значит, траекторию придется исправлять. А поскольку ошибки, которые могут возникнуть, вещь случайная, мы вправе предположить, что они будут одного знака и что их нужно сложить…

— А может не нужно считать на максимальные, — спросил кто-то из присутствующих, начиная понимать, к чему клонит Николаев.

— Нет, нужно, — настойчиво ответил Николаев. — Проектируя новую систему, мы не можем рассчитывать только на благоприятное стечение обстоятельств. Со временем появятся и другие осложнения, о которых мы сейчас еще мало знаем. Так давайте хотя бы предусмотрим те, которые сегодня нам известны. Договорились?

Проектанты молчали. Последнее слово Николаева имело, безусловно, не только прямой смысл. А он тем временем продолжал:

— Пойдем дальше. Предположим, что по дороге к Луне нам придется провести не одну коррекцию, — на кривой, изображающей траекторию, появились жирные точки и цифра, показывающая предполагаемый расход топлива. — Теперь, чтобы выйти на орбиту спутника Луны, станцию нужно притормозить, а для этого снова потребуется топливо, — кривая «загнулась за Луну». В начале изгиба опять появилась цифра, — и на торможение тоже. Теперь коррекция орбиты. — Вокруг Луны появились круги и эллипсы — орбиты станции и опять цифры. — Ну и еще одно торможение — при посадке.

Николаев посмотрел на окруживших его конструкторов, четко вывел число, заключив его в рамку.

— Сколько всего получилось? — как обычно, без излишних эмоций, спокойно, но с каким-то оттенком требовательности спросил Александров, стоявший чуть поодаль.

В ответ Николаев безмолвно поднял лист с траекторными загогулинами:

— Смотри!

— Так ведь на посадочную ступень, знаете, остается не очень-то много. Скорее даже мало. — Это замечание, негромкое, но впечатляющее, заставило всех посмотреть на Александрова, подошедшего ближе к Николаеву. Александров держал в руке скатанный в тонкий рулон чертеж.

— Вот, пожалуйста, — он положил его на стол и развернул.

На пергамине была вычерчена, как мне показалось, странная конструкция.

— Вот я попробовал прикинуть. Это даже не вариант, — рука Александрова скользнула по чертежу, — а так, мелькнувшая мысль, в основу которой принята торовая конструкция. Вот этот нижний отсек, так сказать, первый этаж двухэтажного здания, — он показал на два тора — «бублика», размещенных один над другим, — амортизатор. Станция садится прямо на него. Кстати, он еще является и резервуаром для окислителя.

Необходимость посадки на амортизационное устройство даже в начальную пору проектирования не вызывала сомнений. Амортизатор во много раз уменьшал возникающие при соприкосновении станции с лунной поверхностью перегрузки, смягчал удар.

— А в верхнем — топливо, — продолжал Александров. В дырке от «бублика», в виде автомобильного гудка — груши, обращенной раструбом вниз, был изображен двигатель. По бокам от него размещались какие-то геометрические фигуры, напоминающие параллелепипеды.

— Приборные отсеки, — пояснил Александров и с иронией добавил, — «двухблочная» конструкция ступени в общем, по-моему, неплохо смотрится, но масса у нее приличная, и на луноход остается всего ничего.

— Толковое замечание, — пробормотал Федор Ильич. На самом начальном этапе проектирования он распределил общую массу тела, выводимого носителем на траекторию перелета между посадочной ступенью и полезной нагрузкой — луноходом или возвратной ракетой с «шариком».

— Нужно сказать, — Александров был самокритичен до конца, — что у этого пока еще «не варианта» есть недостатки. Но кто его знает, может быть позже окажутся и достоинства, если продолжать думать.

— Вот именно, — Федор Ильич слушал внимательно.

— Во всяком случае посадочная ступень, видимо, не из тех «орешков», которые разгрызаются запросто.

— Что ты так волнуешься, — успокаивал Николаев совершенно спокойного Александрова, — работа еще только начинается и первый блин, как говорят… — хмыкнул он, не закончив фразу, конец которой был и так ясен.

Действительно, работа еще только начиналась. Впереди был обычный, многотрудный поиск оптимального решения. В общем, нужны были варианты…

Николаев не строил иллюзий, предстоящая жизнь не рисовалась ему в розовом свете, и Иван Михайлович, его непосредственный руководитель, был с ним полностью солидарен. Им даже не пришлось убеждать друг друга в том, что на этот раз проектирование нужно организовать как-то иначе, чем это делалось раньше.

Конечно, можно было бы поручить разработку компоновочной схемы посадочной ступени любому из «маститых» проектантов, каждый из них потянул бы. Но вероятность того, что даже этот «маститый», возможно, забредет в какой-нибудь вдруг возникший «принципиальный» тупик, нельзя было исключать. Слишком уж сложная задача ложилась на плечи одного человека. Слишком уж небольшой срок отводился на разработку.

Параллельное проектирование предусматривало одновременную работу в разных направлениях. Кстати, метод параллельного конкурсного проектирования является самым объективным и практически исключает возможность срывов, так как какая-то из «параллелей» обязательно должна была оказаться правильной. И несмотря на то, что в это время уже шли работы и над луноходом, и над комплексом по доставке образцов лунного грунта, тоже требующие участия «асов» и повседневного внимания, самым разумным был признан именно такой путь проектирования: нескольким думающим проектантам были выданы одинаковые исходные данные.