Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Я считаю, подчеркнул Никсон, что историки могут еще заговорить о „доктрине Брежнева — Никсона", которая составляет суть нынешних советско-американских отношений. В чем же ее существо, если принять существование такой доктрины, хотя она никогда нигде официально не была оформлена и не провозглашена? Ответ прост: руководители СССР и США стремятся сделать все необходимое, чтобы наши два великих народа не противостояли друг другу, а работали совместно во имя одной цели: мира на Земле. Это — главное наследие, которое я, как президент США, надеюсь оставить после ухода из Белого дома в 1976 году как результат тесного сотрудничества с советским руководством, лично с Брежневым, отметил Никсон.

Я согласен, сказал он в заключение, с предложенным Генеральным секретарем перечнем вопросов к новой встрече на высшем уровне в Москве, по которым уже есть заметное продвижение. Надо взаимно форсировать достижение соответствующих соглашений еще до самой встречи.

Видно было, что Никсона явно приободрило то обстоятельство, что на фоне мрачных туч „уотергейта" сохраняется и-даже расширяется просвет во внешнеполитической области, в частности в отношениях с СССР. Он даже как-то повеселел.

Киссинджер тем временем занимался ближневосточными делами. 29 мая Скоукрофт передал для Громыко сообщение Киссинджера с Ближнего Востока: „Переговоры, проведенные госсекретарем с Сирией и Израилем, привели к соглашению о разводе войск Сирии и Израиля. Соглашение будет подписано в пятницу, 31 мая 1974 года, в Женеве военными представителями Сирии и Израиля в военной рабочей группе Женевской конференции". Я передал это сообщение Громыко, но подумал, что он вряд ли воспримет его с большой радостью, поскольку Киссинджер опять обошел нас, действуя в одиночку.

Когда госсекретарь вернулся с Ближнего Востока, у меня состоялась с ним продолжительная беседа по вопросам, связанным с подготовкой визита Никсона в Москву.

Итоги беседы и наши предыдущие встречи давали в целом достаточно полное представление о подходе Белого дома к предстоящей встрече на высшем уровне. Определялся круг новых конкретных соглашений и договоренностей, которые могли внести вклад в дело дальнейшего развития того курса в советско-американских отношениях, который был заложен на предыдущих двух встречах на высшем уровне.

Вместе с тем из бесед с Киссинджером уже отчетливо проглядывались контуры „уотергейта" и связанное с этим заметное стремление Белого дома свести до минимума возможную критику в адрес президента в связи с итогами его предстоящего визита в СССР. Чувствовалось, что и сам Киссинджер на этот раз не очень хочет втягиваться в поиск решения чересчур сложных и спорных вопросов, дабы не подставить себя лично под критику оппозиции и не оказаться, таким образом, втянутым в общий внутриполитический водоворот „уотергейта".

„Уотергейт" и атакующие президента антисоветские круги фактически лишали Никсона и Киссинджера возможности вести серьезные переговоры в Москве с целью заключения нового значительного соглашения по ограничению стратегических наступательных вооружений. К тому же и внутри администрации шли горячие споры о том, как сопоставлять советские и американские ядерные вооружения, структура которых была явно асимметрична. Пентагон оставался основным тормозом.

Когда я встретился с Киссинджером 8 июня, он передал в доверительном порядке американский проект соглашения об ограничении стратегических вооружений с учетом предстоящего рассмотрения этих проблем в Москве.

Госсекретарь рассказал также, что продолжает обсуждать с сенаторами Джексоном, Джавитсом и Рибиковым вопрос об эмиграции из СССР (они связывали вопрос об эмиграции с предоставлением СССР режима наибольшего благоприятствования в торговле с США). Киссинджер показал мне проект письма Джексону, в котором госсекретарь от своего имени излагал „понимание", вынесенное им в отношении вопроса об еврейской эмиграции из СССР из своих бесед с советскими руководителями. Такое письмо, как он подчеркнул, могло бы помочь администрации найти, наконец, компромисс с сенатором Джексоном в отношении его поправки к законопроекту о торговле с СССР. В тексте письма бросилась в глаза фраза: „Мы (т. е. администрация Никсона) имеем основание считать, что не менее чем 45 000 эмигрантам будет разрешено выезжать из СССР в год".

Я выразил сомнение в отношении целесообразности упоминания какой-либо цифры в письме (хотя названная им цифра не вызывала у меня каких-либо сомнений). Киссинджер утверждал, что у Громыко, когда они недавно встречались в Никосии (Кипр), вроде бы не было каких-либо возражений. Он предложил спросить Громыко на этот счет, утверждая, что ему удалось „сбить чрезмерный запрос" Джексона со 100 тыс. человек до 45 тысяч. Без этого Джексон отказывался снять свою поправку. Ясно было, что дискуссия по этому вопросу будет носить затяжной характер.

На следующий день госсекретарь передал американский проект Протокола к Договору по ПРО с уже включенным в него согласованным положением о возможности замены местонахождения единственной у каждой стороны системы ПРО. Он сообщил также, что его вызывают в подкомитет сената для разбора поднятой сенатором Джексоном шумихи вокруг вопроса „о секретных соглашениях" между СССР и США. Этот вызов приурочен к моменту отъезда Никсона в Москву с явной целью заставить президента отказаться от намерения достичь в Москве какой-либо новой договоренности о дальнейшем ограничении стратегических вооружений.

В свою очередь, в связи с поручением из Москвы, я обратил внимание Киссинджера на участившиеся в последнее полугодие случаи попыток вербовок американской разведкой советских граждан за границей.

Киссинджер сказал, что он не знал об упомянутых мною случаях. Однако он совсем не исключил, что что-то похожее действительно могло иметь место, ибо в американской разведке старые профессиональные кадры чересчур увлекаются старыми методами, в то время как они не успевают вдумчиво обрабатывать массу важной информации, поступающей по другим направлениям, в частности по каналам технической разведки. Киссинджер сказал далее, что руководству разведки будет послана директива Белого дома прекратить указанную практику „на ближайшее будущее" (видимо, на период встречи в верхах), но что, дескать, трудно гарантировать все это на длительный период времени (что еще мог ответить госсекретарь?).

В своих мемуарах Никсон описывает, какую трудную борьбу ему пришлось вести с активизировавшимися в Вашингтоне противниками разрядки накануне визита в Москву. В широкую и разношерстную коалицию входили: либералы, выступавшие в защиту диссидентов и поддержку еврейской эмиграции из СССР; консерваторы, отвергавшие торговые и иные соглашения с СССР; военные из Пентагона и их друзья в конгрессе, которые делали все, чтобы предотвратить договоренность в Москве об ограничении стратегических ядерных вооружений и ядерных испытаний.