Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Такая радикальная реакция администрации на события в Афганистане вызвала совершенно противоположную реакцию в Москве. Советские руководители были уверены, что Афганистан не является жизненно важным районом для США. И тем не менее реакция администрации была такова, как если бы в Вашингтоне именно так рассматривали Афганистан. Поскольку советское руководство в своих расчетах исходило из того, что оно не собирается угрожать важнейшим интересам США в районе Персидского залива, оно не склонно было серьезно воспринимать все объяснения администрации в оправдание „доктрины Картера" или антисоветских санкций. Больше того, оно считало их в значительной степени надуманными.

В Москве — я могу это засвидетельствовать — были убеждены, что афганские события (имеющие, по ее мнению, ограниченный, локальный характер) служили лишь удобным предлогом для Вашингтона, чтобы возобновить масштабную гонку вооружений, усилить американские позиции в Персидском заливе и на Ближнем Востоке, начать общее антисоветское наступление. А это грозило окончательно разрушить процесс разрядки.

Никто никому не верил. Брежнев и его коллеги считали, что в формуле „сотрудничество или конфронтация" Картер умышленно сделал свой выбор в пользу последней. Сам же Картер был убежден, что вторжение в Афганистан и конфронтация — это осознанный выбор Москвы.

Вэнс хотя и осуждал вторжение в Афганистан, но все же явно стремился найти пути к ослаблению напряженности. В беседе со мной 2 февраля он поднял вопрос о возможной встрече министров иностранных дел обеих стран в ближайшее время. Я лично, сказал Вэнс, очень боюсь за будущее наших отношений. Вот почему считаю свою встречу с Громыко не только полезной, но и желательной. При этом упор должен быть сделан не на взаимные обвинения, а на перспективы решения проблем.

Я в принципе согласился с подходом Вэнса. Ведь под лежачий камень, как говорится, и вода не течет.

Вэнс просил информировать Москву о сделанном им предложении и срочно сообщить ответ. Однако через час он позвонил мне и сказал, что только что разговаривал с президентом, который находился в Кэмп-Дэвиде. Последний выразил желание еще раз обсудить этот вопрос о встрече министров. Вэнс попросил не сообщать пока в Москву о сделанном им предложении. Короче, госсекретаря осадили.

Но он не отказывался от намерения продвинуть свою идею о встрече двух министров. Спустя неделю, 8 февраля, он сказал, что президент в принципе одобрил эту идею.

Вэнс передал мне личное письмо для Громыко, выразив надежду, что обмен письмами создаст необходимые предпосылки для их встречи в марте. Он, конечно, не знает, насколько успешной будет встреча с Громыко, но это — по его глубокому убеждению — единственный путь, который может привести „к спасению" советско-американских отношений. Президент Картер, по его словам, склоняется к этому же.

В сугубо доверительной форме он сказал, что согласен с Громыко, заявившим послу США в Москве, что Амин был негодяй, но он не был американским агентом. В этом он может — неофициально — дать мне слово.

В нашей беседе был затронут и китайский вопрос. В Москве, сказал Вэнс, в свете последнего решения администрации поставить китайцам некоторое военное оборудование „несмертоносного" характера (грузовики, станция приема передач с американских спутников и т. п.), видимо, пришли к выводу, что США отошли от своей ранее провозглашенной позиции „равноудаленности" от СССР и Китая в вопросе о военных поставках.

„Разве такой вывод неверен?" — спросил я и сослался на визит в Китай министра обороны Брауна.

Нет, в данном конкретном случае вывод правилен, признал госсекретарь. Соответствующее решение о поставках перечисленного оборудования было принято президентом в значительной степени под влиянием эмоций из-за афганских событий, хотя в администрации, как можно догадаться, сторонники такого решения имелись и до этих событий.

Согласившись далее с тем, что эмоции — плохой советчик в политике, Вэнс признал, что, к сожалению, ныне китайский фактор постоянно присутствует в разработках политики администрации в отношении СССР. Он утверждал, что сам не очень доверяет китайцам, которые ведут собственную игру. Вначале им было удобно идти вместе с СССР. Теперь — с США, чтобы модернизировать свою экономику. А затем они будут делать то, что нужно им, а не США или СССР.

Я, продолжал Вэнс, постоянно говорю об этом президенту. Он соглашается со мной, когда размышляет спокойно. Однако эмоции и советы других помощников, особенно в момент ухудшения советско-американских отношений, порождают у него колебания и побуждают уступать эмоциям.

Вэнс особо подчеркнул, что, пока он госсекретарь, Америка не будет поставлять оружие китайцам, которое можно было бы использовать против СССР. Его можно было понять и так, что на данном этапе он пользуется пока какой-то поддержкой президента в этом вопросе.

Однако военные и политические связи между США и Китаем продолжали активно развиваться в течение всего 1980 года (к тому времени и Вэнс ушел в отставку). Администрация (особенно Бжезинский) обсуждала с китайцами разные аспекты реакции на советское вторжение в Афганистан. В марте 1980 года США и Китай договорились „о взаимно усиливающихся действиях" против СССР в Афганистане. Об объявленной ранее стратегической концепции Картера о „равноудаленности" от СССР и Китая практически ничего не осталось.

Сдвиг Вашингтона в сторону расширения военных контактов с Китаем наносил серьезный удар по политике разрядки и делал советско-американскую конфронтацию более опасной.

Эмоциональное восприятие в Москве действий Картера вокруг Афганистана отразилось в ответном письме Громыко. В нем министр ясно дал понять, что советское руководство не видит сейчас целесообразности во встрече руководителей внешнеполитических ведомств ввиду очевидного намерения администрации выхватить из общего контекста двусторонних отношений лишь одну проблему (Афганистан). Дальнейший выбор пути за США, так заканчивалось письмо Громыко.

Вэнс был заметно обескуражен таким ответом. Ну, что же, будем ждать, куда нас заведут дальнейшие события, сказал он.

Через две недели Вэнс снова пригласил меня. Он сказал, что в течение последних дней несколько раз наедине беседовал с президентом об ухудшении советско-американских отношений. Если это будет продолжаться и дальше, то этим отношениям будет нанесен такой ущерб, что даже во время всего второго срока нахождения у власти Картера уже ничего нельзя будет исправить и весь этот второй срок неизбежно станет периодом конфронтации, а не сотрудничества с СССР.