Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Таковы были мои размышления, когда к власти пришел Никсон. Хотя полной уверенности, что события пойдут по такому сценарию, у меня, конечно, не было.

Итак, в январе 1969 года после победы республиканской партии на президентских выборах к власти в США пришло новое правительство во главе с Никсоном.

Первый раз я встретился с Никсоном 24 июля 1959 года, когда он в качестве вице-президента приезжал в Москву на открытие американской выставки „Домашнее хозяйство в США". Именно тогда произошли его знаменитые „кухонные дебаты" с Хрущевым. Последний был сильно разгневан только что принятой американским конгрессом антисоветской резолюцией „о порабощенных народах". В ходе крупного спора Хрущев дал полную волю своим эмоциям.

Теперь мне предстояло встретиться с Никсоном в его новом качестве. 17 февраля я посетил нового президента в Белом доме. У меня было поручение изложить ему некоторые соображения Советского правительства относительно советско-американских отношений и важнейших международных проблем. Короче, нужно было дать старт нашим отношениям с Никсоном. В Москве к нему относились по-прежнему настороженно.

В соответствии с указаниями, я заявил, что СССР выступает за мирное сотрудничество со всеми странами, и если США будут исходить из этой принципиальной основы, то тем самым будут созданы широкие возможности для взаимной договоренности и советско-американского сотрудничества в решении актуальных международных проблем. Я остановился конкретно на наиболее важных из них (договор о нераспространении ядерного оружия; политическое решение вьетнамского конфликта; достижение договоренности об урегулировании ближневосточного конфликта; уважение основ послевоенного устройства в Европе; сдерживание гонки стратегических вооружений в целях достижения соглашения между СССР и США по этому вопросу; использование возможности для дальнейшего развития советско-американских отношений).

Никсон принимал меня в президентском Овальном кабинете. После Джонсона эта комната была полностью отделана уже во вкусе нового хозяина — сейчас преобладали золотые тона (занавески, на фоне большого синего ковра на стене висел красивый американский герб, вышитый его дочерью). По бокам стола стояли различные цветные флаги и штандарты, символизирующие военную и гражданскую власть президента. Письменный стол, как пояснил мне президент, ему был особо дорог, так как он им пользовался с момента избрания его на выборные должности.

Благодаря президенту, у нас в семье на память сохранилась чудесная цветная фотография, на которой была снята моя трехлетняя внучка, одна, сидящая с важным видом за столом президента в его кабинете. На фото автограф Никсона. Нам стоило немалых трудов, чтобы она сидела спокойно, пока ее снимал фотограф, и не пыталась лазить по ящикам стола. Стол-то, как-никак, официальный и принадлежал высшему лицу в государстве.

Но вернемся к моей встрече с президентом Никсоном.

Выслушав меня, президент сказал в ответ, что разделяет соображения Советского правительства и готов продолжить с советской стороной обмен мнениями. Он придает большое значение улучшению отношений с СССР, хотя и отдает себе отчет в наличии серьезных разногласий. Важно, подчеркнул Никсон, чтобы эти разногласия не доходили до опасной точки кипения, до взрыва. Что касается „периферийных вопросов", в которых бывают замешаны обе стороны, то „важно не допустить такого развития событий в этих районах, которые могли бы повлечь столкновения между США и Советским Союзом".

Затронув по своей инициативе вопрос о встрече в верхах, президент сказал, что он считает важным встречу с советскими руководителями и надеется, что она состоится. Ее надо всесторонне подготовить. Он хотел бы поэтому иметь некоторое время, чтобы разобраться в международных делах.

Со своей стороны я поддержал мысль Никсона о советско-американской встрече, хотя и знал, что к этой мысли в Москве должны еще были привыкнуть.

Любопытно, что для реализации идеи первой встречи потребовалось более двух лет. Однако затем, в течение последующих трех лет состоялись беспрецедентные три встречи подряд на высшем уровне.

Президент не вдавался в детали затронутых вопросов, сказал, что ему потребуется еще некоторое время, чтобы изучить их. Я с пониманием отнесся к этому. Такую же, а по существу, уклончивую позицию Никсон занял и тогда, когда я задал прямой вопрос о возможном начале переговоров по стратегическим вооружениям.

Президент затем предложил установить важный конфиденциальный канал, по которому можно было бы ему и советским лидерам оперативно и негласно обмениваться мнениями в случаях срочной необходимости. С их стороны со мной непосредственно контактировал бы его помощник Киссинджер, который замыкался только на президента.

Как бы поясняя некоторую необычность контактов советского посла на двух уровнях, Никсон сказал, что канал через госсекретаря („Роджерсу я лично полностью доверяю") страдает тем недостатком, что суть обмена мнениями между правительствами становится известной слишком широкому кругу официальных лиц, а это чревато подчас непредсказуемой утечкой информации. В то же время есть и будут такие вопросы, когда круг осведомленных лиц должен быть максимально ограничен, а в особых случаях лишь одним президентом, получающим информацию по каналу „Киссинджер-Добрынин", тем более что они могут встречаться наедине, без записывающих беседу лиц и переводчиков.

Ответил президенту, что не вижу возражений против создания доверительного канала, тем более что и при других президентах он в той или иной форме существовал.

Никсон тут же заметил, что он знает об этом, как и то, что из советского посольства ни разу не было утечки какой-либо информации, которая проходила по конфиденциальному каналу. Он это высоко ценит. По всему было видно, что новый президент придает особое значение установлению закрытой связи с Кремлем.

В общем, я остался удовлетворен первой встречей с новым президентом, укрепился в мысли, что с ним Москва сможет развивать диалог.

Через четыре дня Киссинджер предложил мне встретиться с ним в его кабинете в Белом доме. Надо сказать, что все мои встречи с Киссинджером, как и большинство встреч с Никсоном, проходили наедине. Это позволяло сохранять особую конфиденциальность и известную свободу бесед.

По поручению Никсона, Киссинджер сообщил ответные соображения президента по вопросам советско-американских отношений и по международным проблемам.