Константин Путилин - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1]

А между тем во мне уверенность, что это имен­но одни из «душителей», была так крепка, что это передалось и Келчевскому, и тот продолжал дер­жать их в тюрьме.

Время шло. Я продолжал свои поиски, но безуспешно. Мои арестанты сидели, и Келчевский также безуспешно разговаривал с ними. Убийства с удушением продолжались. Я уже начал падать духом, как вдруг опять случай пришел мне на помощь.

Я уже выше упоминал про шайку грабителей, действовавшую в это же время в Петербурге. Она состояла всего из шести человек, и тому же Келчевскому было поручено производить по этому делу дознание. Я никогда не упускал случая присутствовать при его беседах с преступниками, если у меня выпа­дало свободное время. Он тоже, в свою очередь, никогда не отказывал мне в этом и, должен сказать, что если впоследствии, уже будучи начальником сыскной полиции, я умел добиваться признания там, где мои помощники совершенно терялись, то этим я целиком обязан Келчевскому. С десяти слов он умел поставить допрашивае­мого в противоречие с самим собой, загонял его, со­вершенно сбитого с толку, в угол и добивался, наконец, правдивого рассказа.

Так и тут. Разоблачение шайки происходило быстро: роли каждого определялись тотчас, преступления устанавливались, вещи отыскивались.

В тот раз, о котором я повествую, он допрашивал Крюкина, старого рецидивиста. Окончив допрос, он вдруг сказал ему:

¾ Плохо твое дело, я бы, пожалуй, помог тебе, если бы и ты нам помог...

Лицо Крюкина оживилось надеждой.

¾ Вам, ваше благородие?

¾ Где, с кем сидишь?

¾ Нас много. Восемь!

¾ А Иванов с тобой?

¾ Душитель-то?..

Я чуть не подпрыгнул, но Келчевский сохранил полное спокойствие. Он кивнул и сказал:

¾ Он самый! Дознай от него, скольких он удушил и с кем...

Крюкин покачал головой:

¾ Трудно, ваше благородие! Действительно, говорил, что душит и вещи продает, а больше ничего. Мы его даже спрашивали: «Как?» А он выругался и говорит: «Я шутил». Ребята сказывали, что знают его, ну а как и что — подлинно никто не знает.

¾ Ну, а ты узнай! — сказал Келчевский и отпустил его.

¾ Значит, наша правда! — воскликнул я, едва гра­бителя увели.

Келчевский засмеялся:

¾ Наша! Я давно это чувствовал, да конца вере­вки в руках не было. А теперь все дознаем!

¾ Вызвать Иванова?

¾ Непременно! И он тотчас написал приказ, чтобы ему отпустили из тюрьмы Иванова.

Через полчаса перед нами стоял этот Иванов. Нагло улыбаясь, он отвесил нам поклон и оста­новился в выжидательной позе.

¾ Ну, здравствуй, — сказал ему ласково Келчевский. — Сидеть еще не надоело?

Этот допрос происходил 2-го апреля, и, значит, Иванов сидел без малого три месяца.

Он передернул плечами.

¾ Известно, не мед, — ответил он. — Ну, да я думаю, что господа начальники и смилостивятся когда-нибудь.

Келчевский покачал головою:

¾ Вряд ли! Суди сам: Петров говорит, что ты душил извозчиков, а я тебя вдруг отпущу!

¾ Петров?! Ах, он... — воскликнул Иванов.

¾ Что Петров, — продолжал Келчевский. — И ты сам говорил то же...

¾ Я?!

¾ Ты. Крюкину говорил, Зикамский и Ильин тоже слышали. Хочешь, позову их?

¾ Брешут они. Ничего я такого не говорил.

¾ Позвать?

¾ Зовите. Я им в глаза наплюю...

¾ А что от этого? Все равно сидеть будешь, поймаем еще двух, трех. Поверь, они дураками не будут. Все тебя оклевещут. Благо уже сидишь. Петров-то все рассказал...

Иванов стал горячиться:

¾ Что рассказал-то? Что?

¾ Сказал вот, что вещи продавали...

¾ Ну, продавали. Что еще?

¾ Что ты душил...

¾ А он? — закричал неистово Иванов.

¾Про себя он ничего ие говорил. Ты душил и грабил, а продавали оба, — спокойно ответил Келчевский.

¾ Он так говорит! — тряся головой и свер­кая глазами, закричал Иванов. — Ну так и я тогда! Пиши, ваше благородие! Пиши! Теперь я всю правду вам расскажу.

Келчевский кивнул головою и взял перо.

¾ Давно бы так, — сказал он. — Ну, говори!

Иванов начал рассказывать, оживленно жестику­лируя:

¾ Убивать, действительно убил. Только не один, а вместе с этим подлецом, Петровым. Удушили извозчика, что в Царское ехал. Взяли у него только это, больше ничего не было.

¾ Какого извозчика? Где? Когда?

¾ Какого? Мужика! Ехал в Царское, обратно. Мы его на Волховском шоссе и прикончили. В декабре было.

¾ Так! Ну, а вещи куда дели? Лошадь, сани?..

¾ Лошадь мы, как есть двадцать восьмого декабря, в Цар­ское с санями увезли. Сани продали Костьке Тасину, а лошадь — братьям Дубовицким. Там же, в Царском. Они извоз держат…

¾ Какая лошадь?

¾ Рыжая кобыла. На лбу белое пятно, и одно ухо висит.

¾ А сани?

¾ Извозчичьи. Новые сани, двадцать рублей дали, а за лошадьдвадцать пять.

¾ А полушубок? Армяк?

¾ Это тоже у Тасина, а другой — у солдатки. Тот самый, на чем поймались. А остальную одежду, и торбу, и сбрую — в сторожку на Лиговке.

¾ В какую сторожку?

¾ В караульный дом, номер одиннадцать. Туда все носят. Сторожу! Вот и все. А что Петров указывает на меня одного, так он брешет. Вместе были, вместе пили...

¾ Ну, вот и умный, — похвалил его Келчевский. — Теперь мы во всем живо разберемся. —Он написал распоряжение о переводе Иванова в дру­гую камеру и отпустил.

Едва тот ушел, как я вскочил и крепко пожал руку Келчевского.

¾ Теперь они все у нас! Надо в Царское ехать!

¾ Прежде всего, его сиятельству доклад изготовить!

¾ Вот Прач-то обозлится!

Мы засмеялись...

На другой же день о деле было доложено графу Шувалову, и он распорядился тотчас начать энергичные розыски в Царском Селе, для чего командировал меня, Келчевского и еще некоего Прудникова, чиновника особых поручений при губернаторе.

Собственно, самое интересное начинается от этих пор.

В этих розысках я не раз рисковал жизнью, и, может быть, поэтому оно так запечатлелось в моей памяти. Сейчас передо мной лежат сухие полицейские протоколы, а я вижу все происшедшее, как наяву, хотя с той поры прошло добрых 40 лет.

Итак, нам троим было вверено это дело, а собственно говоря, одному мне. Но еще до приказания графа я уже принялся за розыск. Едва стемнело, я переоделся оборванцем: в рваные галоши на босую ногу, в рваные брюки, женскую теплую кофту с прорванным локтем и в военную засаленную фуражку. Потом подкрасил нос, сделал себе на лице два кровоподтека и, хотя на дворе было изрядно холодно, вышел на улицу и смело пошел на окраину города на Лиговский канал.

И в настоящее время те места, за Московской за­ставой, туда, к шоссе, представляют собой места небезопасные, но тогда там была совершенная глушь. Тянулись пустыри, не огороженные даже заборами, а там, у шоссе, стояли одинокие сторожки караульщиков от министерства путей сообщения, в обязанности которых входило наблюдение за порядком на шоссе. Эти крошечные домики стояли друг от друга в 200 саженях. Туда-то и направил я свои шаги.