Борис Минаев - Ельцин

24 марта указ об особом порядке управления все-таки появляется, но в гораздо более обтекаемом виде. «Особые нормы» правления, то есть мораторий на решения съезда, ограничивающие президентскую власть, вообще не упоминались.

В день опубликования этого указа Ельцин встретился в Кремле с Хасбулатовым и Зорькиным (при участии В. Черномырдина). На этой закрытой встрече он предпринял последнюю попытку «договориться»: «он не хотел ни проведения этого съезда, ни разрешения резко обострившегося кризиса посредством силовых методов (разгона съезда)» («Эпоха Ельцина»).

Однако «договориться» не удалось.

— Ни о чем не договорились, — мрачно бросил Ельцин своему пресс-секретарю, выйдя из Ореховой комнаты, где проходила полуторачасовая встреча. Президента возмутили не только политические претензии спикера, но и грубая, самоуверенная манера, в которой тот вел разговор.

Одним словом, ситуация висела на волоске.

Верховный Совет срочно созывает Девятый, внеочередной съезд народных депутатов. Страна, вздохнув, вновь припадает к телевизору. Что же будет дальше?

Поначалу всё идет ни шатко ни валко.

Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин выступает с докладом, основная мысль которого предельно проста: телеобращение президента от 20 марта в ряде своих положений не соответствует конституции.

Вывод: должностные лица, «которые ввели в заблуждение президента» при подготовке обращения к народу и соответствующего указа, «должны понести ответственность и отстранены от должности».

Вечером 25 марта Ельцин отправляет в отставку еще двух членов гайдаровской команды — министра экономики Андрея Нечаева и министра финансов Василия Барчука. Барчука заменяют на Бориса Федорова, еще более убежденного и сильного экономиста-либерала, однако, выступая на съезде, президент сказал, что готов идти и на дальнейшие перестановки. Список отправленных им в отставку членов правительства продолжает расти: Лопухин, Матюхин, Авен, Полторанин, Бурбулис, Нечаев, Барчук, не считая самого Гайдара.

Ельцин по-прежнему находится в логике компромисса, производя, как он считает, тактические замены, но не собираясь менять курс.

26 марта он выступил на съезде. Напомнив депутатам, что на предложенное им всенародное голосование (референдум) 25 апреля будет вынесен вопрос о доверии президенту, он предложил также включить в бюллетень и вопрос о доверии самому съезду.

Рассматривался также вопрос о включении в повестку дня голосования об отрешении президента от власти. Собственно говоря, ради этого и созывался съезд. Для принятия положительного решения требовалось получить больше половины голосов от списочного состава депутатского корпуса, составлявшего 1033 человека. «За» проголосовали 475 человек, «против» — 337, воздержались 46. Не хватило несколько десятков голосов — для того, чтобы включить вопрос в повестку дня.

Вместо этого съезд вновь набрасывается на упрямо проталкиваемую Ельциным идею референдума. Во-первых, это не референдум, коль его назначает не съезд, а президент, — а всего лишь «опрос», то есть процедура, не имеющая юридической силы.

Во-вторых, раз уж «опрос» назначен, депутаты требуют изменить стоящие на нем вопросы. В результате определенного торга вопросы формулируются таким образом:

1. Доверяете ли вы президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину?

2. Одобряете ли вы социально-экономическую политику, осуществляемую президентом Российской Федерации и правительством Российской Федерации с 1992 года?

3. Считаете ли вы необходимым проведение досрочных выборов президента Российской Федерации?

4. Считаете ли вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской Федерации?

Если ты «демократ», если ты «за Ельцина», «за реформы», — объясняют демократически настроенные средства массовой информации, — голосовать надо так (чтобы не запутаться в вопросах): «да, да, нет, да».

Листовки и плакаты с этим барабанным «да-да-нет-да» появляются везде: на улицах, в общественном транспорте, и мне порой казалось, что такое «вдалбливание» в головы простых людей этой барабанной дроби сыграет отрицательную роль на референдуме — всем еще памятна советская пропаганда, и никаких хороших чувств тогда, в 1993-м, воспоминания о ней не вызывали. Но вопросы референдума были составлены так мудрено, что, наверное, эти напоминания все-таки помогли.

И самое главное — депутаты постановляют, что считать результаты «опроса» надо от общего числа избирателей, а не от числа тех, кто придет к избирательным урнам. То есть заранее дезавуируют, принижают результаты голосования.

Но 27 марта происходит событие, которое заставляет страну снова вздрогнуть. Поздно вечером, совершенно неожиданно и незапланированно, на трибуне съезда вновь появляется Ельцин.

Непричесанный (о ужас! когда такое было в последний раз?), свирепый, как раненый бык, какой-то «расхристанный», тяжело подбирающий фразы.

Что же он говорит?

— Уважаемые народные депутаты, мы собрались для того, чтобы найти согласие. Неужели мы разойдемся с разногласием? Нас не поймут ни россияне, ни избиратели наши. Нас в этом не поймут. Я, конечно, тоже вместе с вами, может быть, — наверно, не может быть, а на самом деле, — в большей степени ответственен за такую ситуацию. Но вы тоже вместе принимали решения на предыдущих съездах, я не в обиде. Эти решения были правильные, но, к сожалению, мы не сумели их пока реализовать. Я считаю, что нужно успокоиться. По крайней мере, давайте сделаем проект постановления спокойным, уравновешенным, чтобы люди у нас, россияне, успокоились, чтобы начали работать.

Дело не в словах. Не в том, что именно он говорит. А в том — как.

Депутаты раздражены, потрясены, возмущены этим непартикулярным Ельциным, речью, в которой он снова и снова давит на них. Пусть не содержательно, а эмоционально — но речь попадает в точку! Она словно надламывает ритм хасбулатовского съезда.

Кстати, интересно, откуда приехал Ельцин в этот вечер на съезд? Шамиль Тарпищев в одном из телеинтервью, уже в 2007 году, расскажет, что Ельцин принял решение «врезать им» (съезду) после игры в теннис.

— Это решение пришло спонтанно, — вспоминает многолетний партнер Б. Н. по Теннису, — и мы спросили: Борис Николаевич, а как же внешний вид, прическа? И он ответил: ничего, пусть они увидят настоящего Ельцина.

«Настоящий Ельцин» ошеломил не только депутатов, но и спикера. Ночью состоялось еще одно совещание в узком кругу, на котором съезд и президент попытались выработать новое соглашение. Ельцин заставил руководство съезда снова сесть за стол переговоров.

28 марта с утра события на съезде стали разворачиваться весьма стремительно. Утром (или, как сказал Хасбулатов, «ночью и сегодня утром») состоялась встреча Ельцина, Хасбулатова, Черномырдина и Зорькина с участием представителей республик, краев и областей. На ней была достигнута договоренность: вместо референдума провести досрочные выборы президента и депутатов. Эта договоренность легла в основу проекта постановления, который получили депутаты.