В Михельсон - Воздушный мост

Прибыли на аэродром, уже начало светать. Моя Белянка заметалась, чуть из оглоблей не выскочила - страшно испугалась гула самолетного. Моторы ревели, хоть уши затыкай. Кое-как успокоилась, присмирела Белянка. А я сгораю от любопытства. Гляжу во все глаза - самолеты рассматриваю. Сроду таких большущих раньше не видывала. Может, это они и проносились над нашей деревней Шилово. Верно, к Ленинграду и летели. Только с земли они не казались такими большими. Вообще-то о летчиках, их геройских делах мы слыхали от старших. И про Ленинград знали: письма солдатские оттуда приходили в деревню.

Подъехали мы со своим грузом поближе к столам с амбарными весами. Гляжу, рядышком знакомые парни из соседней деревни мясные туши в штабеля, как дрова, складывают. И разом бирки вывешиваются с указанием общего веса сложенных туш. Потом, вижу, к самолету, метрах в пяти от нас, мужчины молодые подошли. Все в меховых комбинеаонах, шлемах, унтах. Высокие, видные собой. Вот они, летчики, какие! - думаю. В любого влюбиться можно. Взяло меня удивление. Как это летчики - и вдруг наравне с грузчиками стали тушу коровью переносить. Потом одному из них, самому высокому и красивому, вручили бумагу, видно, накладную на груз, который велено было затаскивать в самолет. Теперь-то я понимаю, этот летчик был у них за старшего, командиром экипажа.

Смотрю, наша очередь подошла разгружаться. Дяденька один, что мясо взвешивал и накладную летчику отдал, машет рукой отцу: "Давай-ка поскорей управляйся, очередь не задерживай". "Хорошо, мы мигом управимся". Это, оказывается, был бухгалтер райисполкомовский. Отец объяснил: он на аэродроме в Хвойной бригадой грузчиков руководит.

...Подошла наша очередь. Отвернула я половики, слышу, кто-то из дядьев, кажется дядя Ефим, чуть слышно ахает, словно беда какая случилась. Так и было. Видим, из одного самолета летчик выносит на руках девушку, а сам белый весь. Девушка-то на руках у него была, оказывается, мертвая. В пути умерла. От истощения. Вот что фашисты проклятые творят... А рядом, вижу опять же летчики ведут под руки женщин и стариков, чуть живых. Лица у всех желтые.

Перевела взгляд на отца. Он стоит окаменелый. Никогда я больше не видела его таким. Вот как может горе людское придавить. И только здесь, на аэродроме, по-настолщему дошло до всех нас, что происходит в Ленинграде. Кажется, все бы отдали, не задумываясь, только бы уберечь, спасти ленинградцев от голодной смерти.

- За работу, мужики! - громкий клич вывел нас всех из оцепенения.

Сначала разгрузили отцовские сани. Взгромоздили коровью тушу на весы. Мужчина в штатском тут же протянул отцу квитанцию: "Держите, товарищ дорогой. Спасибо большое. Придет час, рассчитается с вами государство за мясо". Отец нахмурился, отмахнулся от протянутой бумажки. "Зачем обижаете? Оставьте себе эту квитанцию. Мы не продавать мясо привезли, а людей от голода спасти". Отца поддержали и дядья мои Александр, Михаил и Ефим: "Не нужны нам квитанции. Ни за что не возьмем..."

Квитанции не захотел брать никто. Пока взвешивали туши, смотрю, отец взобрался на сани. Кашлянул, вроде собрался речь держать. Так и вышлю. Вот уж никак не ожидала. Не оратор он был у меня. Молчун. Сроду не видывала, чтобы речи произносил. А здесь выпрямился, снял шапку, помял ее в руках. Откуда слова взялись. Правда, я не запомнила этих слов. Но, видать, задели они людей. Сам собой, возник митинг. Отец, как речь свою закончил, спрыгнул на землю. Кинулся к летчикам, обнял каждого. "Вы уж, ребятки, передайте ленинградцам, что мы еще мяса подбросим. И красноармейцам скажите, пусть фашистских гадов покрепче бьют".

Потом летчик держал ответную речь. Поблагодарил крестьян за доброту. Сказал, что через какие-нибудь час-полтора весь груз уже прибудет по назначению.

Прошла минута, другая. Загудели моторы. Медленно подрулили самолеты с крестьянскими дарами к взлетной полосе. Взвилась в воздух стартовая ракета. И на глазах застывших от волнения колхозников стали взлетать самолеты. В пределах видимости, набрав высоту, они выстроились. И не было для находившихся на аэродроме людей более радостного зрелища, чем этот полет. "Поспели к сроку", - удовлетворенно говорили сельчане.

А обозы все шли и шли. В тот день отправили на самолетах из Хвойной только одного мяса 80 тонн. На следующие сутки - уже 100 тонн, на третьи 110. Были дни, когда Ленинграду смогли отправлять по 150 тонн мяса в сутки. А то, что летчики не брали на борт, - квашеную капусту, кадки с грибами и клюквой - все это сразу же отвозили в госпитали, на приемные пункты питания эвакуированных ленинградцев. Так что не зря привезли крестьяне разные соленья и ягоды.

Таиров с удовлетворением сообщил в Вологду о том, как выполняется суточный график поставок в Ленинград продовольствия самолетами. А спустя несколько дней связной летчик передал Таирову записку от Штыкова: "Эх, Таиров! Обошли вас летчики ТБ-3. Они до 200 тонн перевозят за сутки". При встрече Терентий Фомич сказал Таирову: "Да, какие молодцы колхозники. Золотые люди у нас. А за записку не сердись. Это я, чтобы подзадорить. Вы сделали все возможное и невозможное".

В один из ноябрьских дней, расположившись между замороженными коровьими тушами, Таиров летел в Ленинград на доклад Военному совету фронта.

- Перебирая в памяти впечатления о проведенных днях в Хвойной, рассказывает Михаил Алексеевич, - я не заметил, как мы пролетели над Ладожским озером и оказались над Ленинградом. Приземлились благополучно.

Не прошло и часа, как я был в Смольном. Андрей Александрович Жданов встретил меня очень приветливо. Я чуть не с порога начал ему докладывать: не терпелось рассказать о патриотизме местных крестьян, особенно мо-шенских, населения Хвойной. Но Андрей Александрович усадил меня в кресло и велел принести чаю. Полет над Ладогой в ту пору ни в малейшей степени не был похожим на рейсы в нынешних лайнерах.

Только увидев, что я отогрелся и немного пришел в себя, Жданов спросил: "Ну, а теперь рассказывайте".

Рапорт мой был не совсем обычным: официальные сведения, цифровые выкладки перемежались с жизненными примерами. Я подробно рассказал, как сдают колхозники продукты для ленинградцев, делятся зачастую последним. Не забыл упомянуть о мошенских крестьянах.

Когда сообщил, что ни один из них не взял квитанции и так же поступили почти все колхозники других районов, растроганный Андрей Александрович сказал: "Передайте колхозникам, летчикам, авиатехникам, работникам авиабазы, бригадам грузчиков сердечную благодарность от Военного совета и от меня лично".

В послевоенной корреспонденции, которую написал для "Новгородской правды" бывший председатель Хвойнинского райисполкома И. С. Сергеев, есть такие строки: