В Михельсон - Воздушный мост

Возле летной столовой, куда Пущинский направился вместе с Семенковым и Булкиным, он бросил взгляд на незатейливое объявление о вечере встречи жителей Хвойной с летчиками и танцах под духовой оркестр железнодорожников и вспомнил бойкую девушку Римму, ее наивный вопрос "страшно в небе?". С каким сердечным участием смотрела она на раненого летчика, как бережно несла его на носилках! Как старательно играл "Полонез" Огинского бравый пехотный лейтенант на костылях, чтобы встряхнуть уставших и приунывших пассажиров ПС-84.

Все эти впечатления спрессовывались в одно желание: быстрее и больше помочь осажденным ленинградцам. У него, опытного пилота, авиационного командира, в голове постепенно складывалась конкретная программа действий эскадрильи. Теперь, как никогда ясно, он знал, что скажет своим товарищам при разборе полетов.

В течение первых рейсов Пущинскому не давала покоя мысль о слишком медленном сборе и построении отряда после взлета. На взлет, сбор и построение группы уходило сорок минут. Надо во что бы то ни стало сократить это время. По крайней мере вдвое. Двадцать - тридцать сэкономленных минут это по времени треть маршрута. А дни идут на убыль. Только ощутимый временной выигрыш позволит в короткие дни, глубокой осенью и зимой, ежедневно делать не один, а два рейса в Ленинград.

...За обедом Пущинский, как бы проверяя себя, сказал Семенкову: на погрузке и разгрузке сэкономить минут двадцать - не задача. А как ужать время при взлете и построении? Вот где собака зарыта...

- Сам все время ломаю голову, - сказал Семенков. - С комиссаром об этом толковали. Есть одна мысль. Боюсь только - не рановато ли для нас. А впрочем... Все довоенные инструкции летят к черту.

- Да еще как летят, - вставил Булкин.

- Давай, Алексей Иванович, выкладывай, что надумал, - попросил командир отряда.

- Надо попробовать взлетать звеньями, сразу по три самолета. Как истребители.

- Хорошо бы... Да уж очень рискованно.

- Риск, говорят, благородное дело, - заметил комиссар, - если он, конечно, с расчетом.

Пущинский задумался. Взлетать звеньями? Тесноват аэродром. Да и длина взлетной полосы не очень... Риск велик. Такие махины - и звеном. Дров бы не наломать. Но ведь в нем и скрыт этот самый резерв времени. Именно в нем!

Пущинский решительно встал, поправил ремень, взглянул на часы. Пора...

Они вышли.

И Семенков и Булкин, хорошо знавшие командира и понимавшие друг друга с полуслова, безошибочно оценили реакцию Пущинского на предложение. Он, конечно, "за". Поэтому Семенков как о само собой разумеющемся сказал:

- Думаю, за неделю полосу удлиним, расширим. Взлет звеном одолеем. А пока поучимся летать в строю.

- Разрешили бы ночью, можно было бы и третий рейс добавить, - сказал Булкин.

- Вряд ли разрешат, - заключил Пущинский. - По воздушному коридору следом за нами могут ночью проскочить к городу фашистские бомбардировщики.

- И такое может случиться, - поддержал командира Семенков.

Только они вышли из столовой, Пущинского позвали на КП. Ему доложили, что для загрузки всех самолетов на второй рейс продуктов не хватит.

- Как же так, должны были подвезти, - удивился Пущинский. - Мы договорились с райисполкомом.

- Не подвезли. Звонил предрайисполкома, сказал, что подвезут вечером.

- Вечером будет поздно. Сколько сейчас на аэродроме продуктов?

- Самолета три загрузим. Вы же, товарищ капитан, увезли сегодня почти весь запас, в полтора раза больше расчетной нормы.

- Будем ждать утра? - спросил Семенков.

- Нет. Погода позволяет. Кого пошлем, как думаешь? [34 ]

- Ильченко, Колесникова, и я полечу, - без колебаний ответил Семенков.

- Нет, Алексей Иванович, - возразил Пущинский. - Раз так нескладно получилось, давайте-ка сегодня во всем получше разберемся. А третьим полетит Бибиков.

После отправки самолетов Пущинский и Булкин осмотрели землянки личного состава, поинтересовались, как устроились техслужбы, метеорологи, санитарная часть.

Комиссар рассказал, с каким подъемом и старанием работал технический состав. Пущинский вспомнил, как вчера, когда прилетела эскадрилья, небольшой, окруженный лесом аэродром словно раздвинул свои границы, наполнился гулом ревущих моторов, голосами людей, стуком молотков. Очень тепло и с благодарностью думал командир о вездесущих и сообразительных техниках и механиках - Коновалове, Фомичеве, Егорове, других. Как легко, быстро приноровились они к обстановке, обживаются на новом месте.

Еще вчера самолетные стоянки были завалены ящиками с инструментами, материалами и прочим хозяйственным имуществом. А сейчас полный порядок. Техники уже не носятся как угорелые и что-то "колдуют" - пилят, сверлят, точат. Словно и не было перелета.

Пущинский понимал, каких усилий потребовал этот порядок от руководителей и организаторов технических служб - инженеров Кривенчука, Герасимова, Колычева, Луцкого, Левинсона.

Командир остался доволен размещением и устройством личного состава и всех служб.

...Вечером, когда вернулись экипажи Ильченко, Колесникова и Бибикова, начался разбор полетов. Прямо на песке палочками рисовали крестики самолеты, потом от них прочерчивали линии, круги и дуги маневров, сглаживали песок и снова рисовали.

Разговор, начатый в столовой, продолжался. Сомневающихся не было. Неожиданный для бывалых пилотов замысел Семенкова был осуществлен спустя неделю. После нескольких тренировок в воздухе удалось отработать взлет звеньями - сразу по три самолета. В результате время взлета, сбора и построения группы сократилось до 15-17 минут. Так были выкроены те самые 30 минут, которые обернулись впоследствии дополнительными рейсами в Ленинград.

...А сейчас на песке снова рисовали замысловатые крестики, круги, линии. На языке, понятном только летчикам, шел разговор о тонкостях группового полета над Ладогой. Еще на Внуковском аэродроме Пущинский попытался "проиграть" групповой полет. Летчики, да и сам командир эскадрильи думали: хорошо бы заполучить на это денька два-три, провести хотя бы несколько тренировочных полетов, попробовать, как это получится. Но Ленинград не мог ждать. Пришлось все осваивать в первых боевых рейсах - сбор группы, ее построение, полет бреющим над Ладожским озером. К счастью, в этих рейсах удалось избежать встречи с фашистскими самолетами.

Теперь летчики многое поняли, многому научились. Конечно, сказался опыт. Горячо обсуждался каждый маневр. Пущинский, живой, импульсивный в общении с друзьями, вел занятия уверенно, не скупясь на шутку и острое словцо. Даже по выражению его лица угадывалось отношение командира к разбираемым вариантам. За какой-то час "провертели" десятки возможных осложнений в полете. Каждый знал, что схватки с неприятелем в воз-Духе неизбежны. После такого своеобразного занятия командиры кораблей ясно представляли свое место и свою роль в строю в любой обстановке, которая могла сложиться в воздухе.