Рудольф Баландин - 100 великих гениев

Надвигавшуюся глухоту — страшную беду для музыканта! — необходимо было преодолевать творчеством. Перенося на нотные листы музыку, звучавшую в душе, превозмогая несчастье, он совершал подвиг. Об этом, быть может, он и не помышлял, ибо такова природа гения — созидать вопреки всем преградам.

В упомянутом «Паломничестве» Вагнера — искреннем и ироничном — есть проникновенные строки: "Я родился в небольшом городке Средней Германии. Не могу точно сказать, к чему меня предназначали родители, помню только, что как-то вечером я впервые услышал одну из симфоний Бетховена, меня бросило в жар, я заболел горячкой, а выздоровев, стал музыкантом. Вероятно, этому случаю я обязан той особой любовью, тем почитанием и преклонением, с которыми относился к Бетховену, хотя потом познакомился также с произведениями других превосходных композиторов. Самой большой моей радостью было всецело погрузиться в глубину его гения, так что в конце концов я воображал себя его частицей и в качестве такой крошечной частицы почитал себя приобщившимся к возвышенным идеям и взглядам…

Так я жил в каморке под крышей, и вот в один прекрасный день меня осенило, что тот, перед чьими творениями я преклоняюсь, не умер. Я не понимал, как я не подумал об этом раньше.

Мне и в голову не приходило, что Бетховен может, как мы, грешные, есть хлеб, дышать воздухом — словом — существовать. А ведь Бетховен жил в Вене и тоже был бедным немецким музыкантом.

С той поры я не знал покоя! Все мои помыслы были направлены на одно: увидеть Бетховена! Ни один мусульманин не горел более пламенной верой, отправляясь в паломничество к гробу пророка, чем я, стремясь совершить паломничество к скромному обиталищу Бетховена".

Он отправился пешком, отчасти из принципа — чтобы внутренне подготовиться к встрече с глубоко почитаемым человеком, а отчасти по бедности не воспользовался дилижансом. В Богемии он встретил бродячих музыкантов, у которых были ноты Седьмой симфонии Бетховена. Они ее играли только для себя, а не для публики. И вот у дороги, под открытым небом она зазвучала в исполнении этих сельских музыкантов (Вагнер взялся за скрипку). Этот эпизод совершенно замечательный. Развлекательная музыка — для господ (так ответили музыканты), бетховенская — для души, для себя!

Нелегко было Вагнеру попасть в Вене к Бетховену, которого, как выяснилось, осаждало немало иноземцев, особенно англичан. Когда он получил любезное приглашение маэстро, то испытал восторг: «Передо мной отверзлись небеса; я был наверху блаженства и молился на этого гения, который… вывел меня из мрака и оков к свету и свободе».

Встреча состоялась (Вагнер писал свои вопросы в специальной тетради). Прощаясь, Бетховен с горькой усмешкой заметил, что ему жилось бы значительно лучше, если бы он сочинял танцевальные пьесы, галопы. Но ведь тем и отличается гений от посредственности: не умеет он сочинять на потребу тем, кто больше заплатит!

…Не будем пересказывать содержание какого-либо произведения Людвига ван Бетховена. У каждого могут быть свои предпочтения. Могу лишь признаться, как был ошеломлен увертюрой «Эгмонт» (по радио) с выдержками из драмы Гёте в исполнении замечательного чтеца В.И. Качалова, народного артиста СССР, одного из корифеев МХАТа. Было это после Великой Отечественной войны, а потому героическая мощь финала потрясала. Человек идет на смерть без страха, ибо смертью своей побеждает врага, освобождает свой народ!

Позже, когда мне удалось достать и прочесть одноименную пьесу великого Гёте, она меня разочаровала. Оказывается, в некоторых случаях музыка способна выразить то, чего нельзя передать словами. Вот и теперь придется завершить очерк. Пусть те, у кого лежит к этому душа, обратятся к Бетховену, вслушаются в его музыку… (Так и хочется добавить: если это не поздно.)

В начале XX века Н.А. Бердяев писал: «В духе музыки есть пророчество о грядущей воплощенной красоте. Бетховен был пророком. Но музыка наших дней перестала быть пророчеством, приспособилась к буржуазной жизни». В начале XXI века слова русского философа звучат актуальней, чем прежде. О чем же пророчествовал Бетховен? Или то, что он предрекал, свершилось? Или — еще впереди?..

Родился Михаил Глинка под утро 20 мая. Возле окон спальни, где лежала его мать, в кустах заливались соловьи. Не следует, конечно, придавать большое значение знамениям: песне соловья и восходу солнца. В тот момент, да и во многие последующие годы никто бы и подумать не мог, что родился великий композитор. Ведь гениям, в отличие от титулованных особ и наследников огромных состояний, почти ничего не дается даром, без труда.

У Михаила Глинки, насколько можно судить по имеющимся сведениям, по линии предков никто не выказывал особых дарований. Бабушка держала его под своей опекой. Она оберегала ребенка от сквозняков, простуды. Его выносили во двор только в сухую и теплую погоду, а комнаты, где он находился, жарко топили от ранней осени до поздней весны.

Миша начал ходить только в полтора года. Его младенческие впечатления от внешнего мира были очень ограничены. Возможно, это способствовало его обостренной чувствительности. Он с особой чуткостью прислушивался и присматривался к окружающему. Яркие его переживания были связаны с народными песнями, сказками, потехами. Именно тогда, в детстве, Михаил Глинка неосознанно воспринимал сам склад народных русских напевов, те интонации, которые нельзя воссоздать нарочито, благодаря выучке, а можно только так же естественно, словно разговаривая на родном языке, воплотить в своем творчестве.

«Я был весьма набожен, — вспоминал он, — и обряды богослужения, в особенности в дни торжественных праздников, наполняли душу мою живейшим поэтическим восторгом». С необычайной силой в душе его отзывались колокольные перезвоны. Они его завораживали, переносили в какой-то иной, невидимый, возвышенно-звучащий мир.

Однажды, услышав в комнате звон медного таза, Миша стал вызванивать на нем нечто подобное колокольному звону. Бабушка велела дать ему два тазика, а затем распорядилась, чтобы приходской священник снял для ее внучка маленькие колокольца со звонницы. Миша Глинка был счастлив.

Грамота ему давалась легко. Он рано научился читать, да не бесцветным голосом, а с выражением, звонко, вдохновляясь и волнуясь. Бабушка и ее сверстницы приходили в умиление от его чтения Библии.

Надо заметить, что его учитель священник Иван Стабровский был человеком незаурядным: отличался искренностью, смелостью, сильным характером. Во время нашествия французов он организовал оборону церкви. Когда супостаты стали грабить дома, сельчане с подоспевшими партизанами прогнали их прочь.