Александр Коржаков - Борис Ельцин: От рассвета до заката

Я спросил Захарова:

— А как быть с защитниками, которые вокруг здания собрались. Их куда девать?

Он ответил:

— Я почти уверен — после первых залпов все разбегутся.

В жизни получилось еще проще — люди разбежались, едва заслышали грохот танковых гусениц.

— Хорошо, поезжай в Генштаб, к Грачеву, и, если удастся, изложи ему свой план. Мы скоро тоже там будем, — напутствовал я Захарова.

Было около двух часов ночи.

Геннадий Иванович успешно миновал все кордоны, ни разу не предъявив своего удостоверения. Дежурный проводил его до апартаментов министра Грачева.

В кабинете был полумрак, горела только настольная лампа. Из задней комнаты появился Павел Сергеевич в голубом десантном тельнике, в бриджах с подтяжками и в домашних тапочках. Заметив в комнате Захарова, удивленно спросил:

— Ты кто такой?

Захаров объяснил, что пришел от Коржакова предупредить на всякий случай, что скоро в Генштаб приедет президент. Грачев спешно приказал дежурному:

— Срочно собери мне здесь всех, кто есть живые.

Только после этого в кабинет пришли генералы. Грачев попросил:

— Немедленно подготовьте ситуацию: где мы находимся, что сейчас делается.

Предупредив Грачева, Захаров вернулся в Кремль.

Пришлось разбудить Бориса Николаевича и доложить обстановку. Президент выслушал меня и согласился, что необходимо ехать в Министерство обороны.

Он тоже недоумевал — ведь Грачев сказал, что войска в Москву вошли, беспокоиться нечего. Но со всех постов ГАИ поступала другая информация: войска стоят на кольцевой дороге, в столице нет ни одного подразделения.

Служба безопасности проверила маршрут от Кремля до Знаменки — именно там заседал штаб Министерства обороны. Захарову я велел ехать с нами.

В министерство мы вошли через персональный вход министра, на лифте поднялись на нужный этаж и через заднюю комнату попали в кабинет.

Атмосфера мне сразу не понравилась — комната прокурена, Грачев без галстука, в одной рубашке. Через распахнутый ворот видна тельняшка. Другие участники заседания тоже выглядели растерянными, понурыми. Бодрее остальных держался Черномырдин.

Президент вошел, все встали. Ниже генерал-полковника военных по званию не было, но спроси любого из них, кто конкретно и чем занимается, — ответить вряд ли смогли бы.

Борису Николаевичу доложили обстановку. Никто ничего из этого доклада не понял. Ельцин спросил:

— Что будем делать дальше?

Наступила мертвая тишина. Все потупили глаза. Президент повторил вопрос:

— Как мы дальше будем с ними разбираться, как их будем выкуривать?

Опять тишина. Тогда я не выдержал:

— Разрешите, Борис Николаевич, высказать предложение.

Он вопросительно поднял брови, но позволил говорить. Я продолжил:

— Борис Николаевич, у нас есть конкретный план. Здесь находится мой заместитель, капитан первого ранга Захаров. Он может подробно доложить, как взять Белый дом. Выслушайте, пожалуйста, его.

Президент спросил:

— Готовы слушать?

Все закивали головами.

В кабинет вошел Захаров: в скромном сером костюме, в темной рубашке, седой, жилистый русский мужик. Он немного оробел, увидев такое сборище генералов во главе с президентом, — все уставились на него. Но после первых фраз робость прошла, и он четко, по-военному изложил план взятия Белого дома.

По профессии Захаров — диверсант. Когда его уволили на пенсию, он пришел ко мне и попросился на работу. Я взял, решив, что и такие люди тоже могут пригодиться. А после октябрьских событий назначил его руководителем Центра спецназначения. Центр этот мы создали для того, чтобы больше не возникало кризисных ситуаций, в которых мы чувствовали себя беспомощными, 93-й год многому научил, из этих событий все извлекли суровый урок.

Когда Захаров сказал, что для успешной операции всего-то нужно десять танков и немного военных, генералы оживились: наконец появилось конкретное дело. Шеф поднял начальника Генштаба:

— Есть у вас десять танков?

— Борис Николаевич, танки-то у нас есть, танкистов нет.

— А где танкисты?

— Танкисты на картошке.

— Вы что, на всю российскую армию не можете десять танкистов найти?! — — опешил президент. — Пусть офицеры садятся в машины.

— Я сейчас все выясню, — перепугался генерал.

Шеф пригрозил:

— Десять минут вам даю для того, чтобы вы доложили об исполнении, иначе…

Захаров же стал излагать подробности: сначала по радио, по всем громкоговорителям необходимо предупредить осажденных, что будет открыт огонь по Белому дому. Только после предупреждения начнется осада и стрельба по верхним этажам. Это своеобразная психологическая обработка, она подействует на осажденных.

На генералов, я видел, план Захарова уже подействовал — они слушали безропотно, раскрыв рот. Никто о столь решительных, радикальных действиях и не помышлял. У меня сложилось впечатление, что каждый из них думал лишь об одном — как оправдать собственное бездействие.

Борис Николаевич спросил штаб:

— Согласны? Будут у кого-нибудь замечания?

Привычная тишина.

Решение о штурме приняли, и президент приказал:

— Все, в семь утра прибудут танки, тогда и начинайте.

Тут подал голос Грачев:

— Борис Николаевич, я соглашусь участвовать в операции по захвату Белого дома только в том случае, если у меня будет ваше письменное распоряжение.

Опять возникла напряженная тишина. У шефа появился недобрый огонек в глазах. Он молча встал и направился к двери. Около порога остановился и подчеркнуто холодно посмотрел на «лучшего министра обороны всех времен». Затем тихо произнес:

— Я вам пришлю нарочным письменный приказ.

Вернувшись в Кремль, тотчас приказал Илюшину подготовить документ. Подписал его и фельдсвязью отослал Грачеву. Мы все тогда подумали, что этим поступком Грачев приговорил себя к отставке и шеф ему позорного колебания никогда не простит. Но простил и потом еще многое прощал.

Борис Николаевич опять заснул в задней комнате. А я вновь сел «управлять страной». Обстановка более или менее стабилизировалась. Особенно около мэрии на Тверской. К взводу кремлевских солдат присоединились добровольные защитники.

Вокруг Белого дома тоже воцарилась тишина. К утру все пространство перед зданием оказалось пустым — ни костров, ни палаток, ни бомжей… Все поняли, что ночью сотворили что-то ужасное и за содеянное придется отвечать. Наступило затишье перед боем.

Чуть свет позвонил встревоженный Барсуков:

— Слушай, Саня, ко мне пришли командиры из «Альфы». Они говорят, что группа не хочет идти на штурм. Офицеры растеряны, некоторые считают, что все происходящее антиконституционно. Им для выполнения приказа нужно заключение Конституционного суда.