Поль Фор - Александр Македонский

В возрасте с десяти до четырнадцати лет мальчик учился верховой езде — разговаривать с лошадьми, ухаживать за ними, подчинять их себе, резким прыжком взлетать на неоседланную лошадь, пускать ее всеми тремя аллюрами на парадах или при езде по кругу. Одна из наиболее знаменитых бронзовых статуй в археологическом музее в Афинах (она относится к той же эпохе) изображает совсем юного наездника на колоссальном коне, летящем галопом. Будущий кавалерийский офицер, самой судьбой предназначенный к тому, чтобы во главе царского эскадрона бросаться в атаку, будущий конный охотник никак не мог дождаться наступления совершеннолетия, чтобы воспользоваться привилегиями своего сословия, просто для того, чтобы исполнять свой долг. Александр никогда не был атлетом, способным соревноваться с рядовыми гражданами на международных состязаниях, зато он стал замечательным наездником.

В этой образованной мужчинами и юношами среде, из которой женщины и девушки всецело исключены не только потому, что живут в гинекее, но и потому, что в жизни им отведена совсем иная роль, у Александра завязывались отношения с первыми друзьями, он познал первые мужские привязанности. Оказалось, что невозможно бороться обнаженным, с телом, блестящим от умастившего его масла; невозможно спать, тесно прижавшись друг к другу, с людьми одного с тобой пола; невозможно воспевать в песнях любовь Ахилла и Патрокла, Ореста и Пилада, Геракла и его любимцев — без того, чтобы чувства твои не взволновались, особенно тогда, в век, когда гимнасии, палестры, даже скалы по берегам рек сплошь были покрыты любовными надписями.

Гомосексуализм, процветавший не только в образованных кругах, но и в самых воинственных армиях, в особенности в фиванской «Священной дружине», хорошо знакомой Филиппу, имел с точки зрения древних одно преимущество: в бою он превращал любовников в настоящих львов, поскольку каждый из них сражался, желая защитить и спасти объект своей любви, или отомстить за него, если тот ранен или убит. Потомок Ахилла не мог отстать от своего великого предка. В самом цвете юности Александр раз и навсегда влюбился в красавца Гефестиона, сына Аминта из Пеллы. «Он вырос, — говорит Курций Руф (III, 12, 15–16), — вместе с царем и был посвящен во все его тайны. Из всех друзей он был ему самым дорогим. Никто другой не пользовался большей свободой высказывания… Он был ровесник Александра, но выше его ростом». Я добавил бы к этому, что Гефестион был наделен воистину мужским изяществом, особенно если сравнить сохранившиеся скульптурные изображения того и другого. Нет почти никакого сомнения в том, что Александр, который последовательно отвергал все предлагавшиеся ему партии вплоть до весны 327 года и чью половую воздержанность превозносят историки, был любовником Гефестиона.

Зимой 343/42 года или весной 342-го Филипп начал проявлять интерес к воспитанию самого справного из своих сыновей, которому исполнилось тогда четырнадцать лет. Он принял решение определить его в Нимфею в Миезе, своего рода питомник наместников и чиновников, который обосновался в большом парке на лесистом склоне горы Бермий в Левкадии, в двух километрах от современной Наусы. У македонской аристократии было заведено отправлять ко двору, как бы в «пажеский корпус», юношей тринадцати-пятнадцати лет, одновременно как заложников, телохранителей и кандидатов на производство в чины. Но этих юношей следовало соответственно воспитать. Нововведением Филиппа явилось то, что он не поскупился на большие траты, вызвав к себе сына врача Никомаха и зятя атарнейского тирана Аристотеля, которому и было поручено возглавить в Миезе школу. Аристотель явился из Митилены, где ранее открыл собственное учебное заведение. Аристотелю не было необходимости преподавать все предметы подряд, поскольку у него были помощники. Как это бывает на высших литературных или общекультурных курсах, он занимался исключительно с юношами старшего возраста. Вместе с другими знатными отпрысками, прежде всего Марсием из Пеллы и Гефестионом, Александр, сколько можно судить, углубил здесь политическое и нравственное понимание «Илиады» и «Одиссеи», уяснил смысл стихов наиболее прославленных и в то же время темных греческих лириков Пиндара, Стесихора и Филоксена, а также великих афинских трагиков, овладел некоторыми начальными сведениями в области ботаники и, следовательно, азами практической медицины, присутствовал во время прогулок при создании Аристотелевой «Метафизики», то есть на обсуждениях, по сути эзотерических, вопроса о Высшем. Ученик долго лелеял в душе восхищение перед учителем и выражал ему в письмах признательность за то, что тот посвятил его не в эллинизм, как нередко слишком поспешно полагают, но в литературную и научную критику. А быть может, и за то, что он пробудил в Александре вкус к исследованиям и новизне. В это же время Александр ускоренно прошел военную и атлетическую подготовку.

Вообще говоря, обучение у Аристотеля продолжалось пять лет. Но в 340 году Филипп вызвал сына Александра, которому было тогда шестнадцать, к себе в Пеллу. Два других сына Филиппа страдали тупостью или эпилепсией. Филипп растолковывал сыну принципы функционирования государственной машины, объяснял, кто такие «стратеги», или военные коменданты, «скойды», или управляющие, «таги», или нотабли, главы больших семейств, которые вместе с «пелигонами», или старейшинами, управляли восемью областями древней Македонии. В то время Филипп был занят подготовкой похода против Перинфа и Византия, что означает, что Александр оказался в курсе всех финансовых и социальных проблем, которые возникают в связи с мобилизацией армии и флота. Филипп окружил царевича опытными советниками, такими, как Антипатр. В свое отсутствие он доверил Александру управление государством и царскую печать.

Жены Филиппа II и их дети.

Вероятно, по такому случаю Филипп приобрел у фессалийского коннозаводчика пугливого Буцефала, великолепного гнедого жеребца, на лбу которого было белое пятно, похожее на бычью голову. Александр укротил его и превратил в своего неразлучного спутника на охоте и на войне. Такой подарок отца предполагает, что юноша уже прошел испытания и получил посвящение в соответствии с обычной практикой македонской аристократии. Кодекс чести предусматривал, что молодому человеку нельзя участвовать в пирах знати, возлежа на ложе, если он еще не уложил рогатиной дикого зверя, в данном случае — кабана. А это никак не зависело ни от воспитания Леонида, ни от знаний, сообщенных Аристотелем. Что касается сексуального просвещения Александра, то даже такая профессионалка, как красавица Калликсена, потерпела с ним полную неудачу.