Редьярд Киплинг - Немного о себе

— Сойдут за настоящих леди где угодно, — сказал мой друг. — Неплохо организовано? — Но тут кутила Кэт с мычанием потребовала спиртного (было три часа утра), и снова потекли отвратительные словечки. Поскольку я не пожелал расстаться с докторским дипломом, до самого рассвета мне пришлось исполнять свой профессиональный долг, то есть ухаживать за пациентом, состояние здоровья которого колебалось на грани недуга, известного под названием белая горячка.

Кутила Кэт заработает свою горячку позже. Ее товарка, отходившая от запоя, — это было уже слишком, это был какой-то ужас. Потом отвращение сменилось жалостью. Женщину преследовал страх смерти по причине, о которой я сейчас расскажу.

— Говоришь, что приехал из Индии? Наверно, слыхал о холере?

— Кое-что слышал, — ответил я. Надтреснутый голос собеседницы дрожал. Последовала длинная пауза.

— Послушай-ка, доктор. Какие симптомы у холеры? На прошлой неделе тут неподалеку, через улицу, умерла женщина.

«Очень приятно, — подумал я, — но ведь такова Жизнь».

— Да, на прошлой неделе… от холеры. Боже мой, ее не стало через шесть часов. Кажется, у меня тоже будет холера. Может так быть или нет? Два дня назад я подумала, что у меня тоже начинается. Это так больно. Нет, это невозможно. Она же не пристает дважды? Скажи, что не пристает, и катись к черту! Доктор, какие признаки у холеры? — Я терпеливо слушал, как она подробно описывала свой приступ, затем уверил ее, что именно это и были те самые симптомы и холера никогда не повторяется. Да зачтется мне это. Женщина успокоилась, но минут через десять вскочила с проклятием и завопила: «Не хочу, чтобы меня похоронили в Гонконге! Как это страшно! Когда умру… от холеры… отвезите меня во Фриско. Ты слышишь, доктор?»

Я все слышал и обещал. Во дворе уже посвистывали птицы, и в предрассветных сумерках обрисовались жалюзи окон.

— Эй, доктор! Ты знал Кору Перл?

— Слышал о ней.

Я спрашивал себя, уж не собирается ли моя пациентка целую вечность ходить по комнате, заламывая руки, устремив глаза в потолок.

— Да, — снова завела она невыразительным шепотом, — молодой Дюваль застрелился на ее циновке и забрызгал все кровью. У тебя есть револьвер? У Савиля был. Ты знал Савиля? Он был моим мужем в Штатах. Ведь я — англичанка. Вот кто я такая. Давай откроем бутылку. Я так перенервничала. Что, не следовало бы? Да катись-ка ты… Ах да, я совсем забыла, ведь ты — доктор. Лучше скажи, что помогает от холеры? Скажи!

Она пересекла комнату, подошла к окну и, положив руку на задвижку, выглянула на улицу. Железка застучала по раме, потому что рука женщины дрожала.

— Посмотри, Кэт уже готова, полнехонька. Пьет и пьет. Видишь эти отметины на плече? Их оставил мужчина, джентльмен, позапрошлой ночью. И не падала я ни на какую мебель! Он дважды ударил меня тростью. Зверь! Будь я набравшись, то вытряхнула бы из него пыль. Я ушла на веранду и плакала так, что сердце разрывалось на части. Скотина!

Она снова заходила по комнате, лаская ушибленное плечо, словно домашнего зверька, и не переставая поносила обидчика. Вскоре на нее словно нашло оцепенение, но даже во сне она продолжала стонать и проклинать того человека. Потом она звала свою ама [296] Ама (англо-инд.) — на Востоке няня, кормилица , чтобы та пришла и перевязала рану.

В забытьи она была привлекательной, и все же ее рот подергивался, а по телу пробегали судороги. Покой так и не снизошел на нее.

Когда настал день, эта женщина проснулась с ужасной головной болью, ее била дрожь, покрасневшие глаза с дряблыми веками блуждали.

Да, я действительно повидал Жизнь, но мне было не до веселья. Так сказать, нажив капитал на страданиях этой женщины, я наравне с подобными мне чувствовал себя виноватым в ее падении.

Потом эта женщина изощрялась во лжи. По крайней мере так мне позже объяснил это некий истинно светский человек. Она рассказала мне о себе и своих близких, и если все было неправдой, то в ее повести недоставало бы мотивировки. Это была печальная и жалкая история, как рассказчица ни старалась позолотить ее, показав мне альбом фотографий, который связывал ее с прошлым. Я человек несветский и поэтому верю ей и благодарен за все то, что она мне рассказала.

Я думал, что это заведение уже не сможет удивить меня чем-то, но ошибался. Кутила Кэт взялась за дело всерьез. Она напилась пьяной, едва выбралась из постели. Даже наблюдать за ней было страшно — казалось, что у меня самого кружится голова.

Что-то словно разладилось в этом неряшливом хозяйстве, где серебряные сервизы уживались с дешевым фарфором, и хозяевам пришлось за все отвечать. Я наблюдал, как Кэт, олицетворение позора в глазах невинного дня, стараясь сохранить равновесие, цеплялась за москитную сетку, слышал, как она бранилась хриплым басом. Так не ругаются даже мужчины, и я удивлялся, отчего дом до сих пор не обрушился на наши головы. Партнерша хотела урезонить Кэт, но та словно отшвырнула ее в сторону потоком богохульственных слов, а с полдюжины собачонок, которые семенили по комнате, старались не попадаться под ноги пьянице. Красота Кэт только усугубляла картину. Ее подруга, дрожа, повалилась на кушетку, а Кэт продолжала, шатаясь, ходить по комнате, проклиная надутыми губками Самого Господа Бога и всех людей на небе и на земле.

Если бы Альма Тадема [297] Альма Тадема, Лоуренс (1836—1912) — английский художник голландского про-исхожденияб член Королевской академии художеств, писавший картины на античные и мифологические сюжеты в строго академической манере изобразил Кэт на холсте — в белом, с черными распущенными волосами, босоногой, со сверкающим взглядом, мы с вами увидели бы образ вечной Жрицы человечества. А может быть, ее стоило изобразить, когда страсти уже улеглись и она ковыляла по комнате, подняв высоко над головой стакан. Было десять утра, а она требовала постыдного зелья, запах которого даже в такой ранний час отравлял воздух в доме. Она добилась своего, и обе женщины уселись рядышком, чтобы поделить спиртное. Это был их завтрак.

Я чувствовал себя разбитым, а когда за мной затворялась дверь, мельком увидел, что женщины продолжали пить.

— Во Фриско куда лучше, — сказал истинный чиппи. — Сам видишь, бабы недурны собой. Сойдут за леди где угодно. Не зевай, когда имеешь дело с такими.

Я насмотрелся всего вдоволь и в будущем — «пасс». Возможно, во Фриско или где-то еще шикарнее шампанское и его потребители, однако манеры и затхлая атмосфера в подобных заведениях останутся неизменными до скончания дней. Если такова Жизнь, то я предпочитаю скромную, честную смерть без выпивки и вульгарных шуток. С какой стороны ни посмотри, все это похоже на дурной спектакль с плохими актерами и слишком уж смахивает на трагедию. Тем не менее этот спектакль, кажется, доставляет удовольствие молодежи, которая странствует по свету. Однако я не могу поверить, чтобы он шел молодым людям на пользу, если только не заставляет вспомнить о доме.