Гарольд Лэмб - Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока

Ощутив вес монеты, он совсем потерял голову от удивления и радости и был очень, очень счастлив. Он ощупывал монету руками и поражался ее размерам, и сказал: «Никто не отнимет у меня мой ашрафи». После этого каждая царевна дала ему обыкновенных монет, так что у него набралось их около семидесяти или восьмидесяти».

Щедрость Бабура не ограничилась рамками его дома и даже Кабула. Газна и Кандагар также получили предназначенные для них подарки; в отдаленном Бадахшане земледельцы получили серебряные монеты; беженцам из Самарканда раздали памятные подарки от падишаха. Пилигримы, направлявшиеся к святыням далекой Мекки, тоже несли туда его подношения.

Повсеместно было разослано обращение: «Всякий, кто причисляет себя к потомкам Тимур-бека и Чингисхана, пусть явится к нашему двору и вместе с нами встанет на путь процветания».

Тигр наконец принял решение. Закончились долгие годы странствий, и он нашел ту страну, в которой хотел поселиться и куда созывал всех оставшихся в живых представителей своего рода, чтобы сплотить вокруг них свой народ.

Это решение нельзя назвать внезапным. Днями, находясь в пути, и ночами, ведя беседы у походного костра, Бабур исследовал качество почвы, воды, растительности, животных и птиц этой новой страны. По своему обыкновению, он всегда стремился увидеть своими глазами то, о чем ему рассказывали. Он наблюдал за тем, как слон за один присест съедает такую порцию резаных веток, которой, по расчету Бабура, хватило бы для десяти верблюдов. Тот же слон, однако, мог переправиться через реку, не замочив поклажи; три или четыре слона легко тянули за собой большую пушку, которую сдвигали с места четыре сотни мужчин. Он изучал методы дрессировки этих гигантов и сделал свой вывод: «Слон – очень сметливое животное. Что ему ни скажешь, он понимает, что ни прикажешь – сделает».

Способ, которым жители Хиндустана добывали воду из колодца с помощью буйвола и привязанного на длинной веревке ведра, Бабур не одобрил. Буйвол, кружащий по своей дорожке, волочил веревку по земле и грязи, а затем эта же веревка снова опускалась в колодец вместе с ведром.

Он узнал пять разновидностей оленей, в том числе нильгау, и развлекался, наблюдая за повадками мелких, похожих на мышь созданий, бегающих вверх и вниз по стволам деревьев и называющихся белками. Он был знаком с животным миром самых разных стран, поэтому длинные хвосты этих необычных животных не могли ввести его в заблуждение. Он не хотел верить рассказам о носорогах, которым молва приписывала необычайную силу, – в рассказах первых европейских путешественников они фигурировали в роли сказочных единорогов, – однако признал, что носорог может поднять на свой рог всадника вместе с лошадью, после того как стал очевидцем такого происшествия. Бабур добавляет, что жертва нападения получила прозвище Максуд-и-Карг – Мишень для носорога. Его веселили многочисленные стайки попугаев, среди которых он выделял вид, отличавшийся пестрым оперением, а также другой – с черным клювом и хохолком, – умевший ловко подражать звукам человеческой речи. Способен ли был такой говорящий попугай не просто повторять услышанные слова, а делать нечто большее, – мог ли попугай говорить сам? На этот вопрос местные жители отвечали, что однажды такого попугая посадили в клетку, накрытую тканью, и он закричал: «Открой мне лицо, я задыхаюсь». Бабур добавляет по-арабски: «Ответственность за правду лежит на рассказчике! Пока человек не услышит этого собственными ушами, ему не верится».

Он побывал в местах, где обитало множество певчих птиц, а также в таких, где гнездились падальщики, и попробовал вкус павлиньего мяса и самых разных сортов рыбы. Однажды на ручье он заметил рыболовов, которые держали сеть над поверхностью воды, чтобы изловить рыб, которые выпрыгивали из воды еще выше. Фрукты Хиндустана показались ему не слишком вкусными; лучше остальных были манго, напоминавшие мускатную дыню, однако Бабур отметил, что из них лучше готовить блюда, чем есть сырыми. «Хорошие плоды манго превосходны на вкус, если они хорошие, но хороших среди них мало».

В первое время его удивляло, что индусы, среди которых преобладали городские жители, не имеют племенных названий, а различают друг друга по принадлежности к кастам. «Большинство жителей Хиндустана – язычники; их называют хинду. Большинство хинду верит в переселение душ».

Спустя несколько дней после вступления в Агру он объявил о своем решении обосноваться в Хиндустане, что немедленно породило возмущение в войске. Первым среди бежавших оказался Ходжа Калан, первый советник падишаха. «Среди тех, кто решил уехать во что бы то ни стало, был и Ходжа Калан», – отмечает Бабур. Уехал под предлогом раздачи подарков и принял на себя управление Кабулом.

Величественная башня Кутб Минар возвышалась над низкими, покатыми крышами Дели подобно стреле, указующей в небо. По всей великой равнине были рассыпаны купола усыпальниц, поддерживаемые стройными угловыми башнями, свидетельствуя о минувшем мусульманском владычестве династии Газневидов. Они, как и могущественный Махмуд, были величайшими строителями, хотя, по мнению Бабура, их постройки были сооружены наспех и отличались типично хиндустанской небрежностью. Из фасадов, выложенных персидскими изразцами, и массивных стен, выполненных в тюркских традициях, там и сям проступали грубо отесанные булыжники. Притязание на пышность свидетельствовало об упадке. В перенаселенных городах, выраставших иногда в течение года, источником питьевой воды часто служил единственный ручей. И уже через год, стоило распространиться слуху о надвигающейся эпидемии чумы, жители покидали город, предоставив его иссушающим лучам солнца и потокам дождя, обрушивающимся со зловещего неба.

«Хиндустан – малоприятное место. [Очевидно, эту запись Бабур сделал в подавленном состоянии духа.] Народ там некрасивый, хорошее обхождение, взаимное общение и посещение им не известны. Большой одаренности и сметливости у них нет, учтивости нет, щедрости и великодушия нет. В их ремеслах и работе нет ни порядка, ни плана; шнур и угольник им не известны. Хорошей воды в Хиндустане нет, хорошего мяса нет, винограда, дынь и хороших плодов нет, льда нет, холодной воды нет, на базарах нет ни хорошей пищи, ни хорошего хлеба. Бань там нет, медресе нет, свечей нет, факелов нет, подсвечников нет. Вместо свечей и факелов множество грязных людей, которых называют дивати, держат в левой руке маленькие треножники, у которых к концу одной из их деревянных ножек прикреплена железка вроде головки подсвечника; к ножке с железкой привязывают толстый фитиль величиной с большой палец. В правой руке у дивати тыква с узким отверстием, из которого тонкой струей сочится масло; всякий раз, когда нужно смочить фитиль маслом, дивати льют масло из тыквы. Этими снарядами пользуются вместо факелов и свечей. Если у их государей или беков случится ночью дело, для которого нужна свеча, эти грязные дивати приносят свои светильники и стоят с ними возле государя.