Александр Ступников - Отражения

«Золотой век» эфиопских евреев сменился возвращением к власти Мениликов, длительными войнами и новыми восстаниями.

Поразительно, но евреи Европы и Эфиопии почти не знали о существовании друг друга. Да и кто мог поверить, что во времена средневековых погромов, гонений и инквизиции где-то в африканских горах правят еврейские цари и с гордостью соблюдают заповеди Моисея.

Когда во второй половине 19-го века, недавно, еврейский ученый из Франции Йосеф Галеви специально отправился к фалашам, они встретили его удивлением, смешанным с подозрительностью: «Ты фалаша? Белый фалаша? Ты смеешься над нами…»

Полагают, что когда-то их было до полумиллиона. Сто лет назад — до двухсот тысяч. В начале двадцатого века — пятьдесят тысяч. В 1956 году, когда Израиль открыл консульство в Аддис-Абебе — более тридцати тысяч. В основном это были крестьяне и ремесленники, бедные, как и большинство населения Эфиопии.

Поэтому, когда после революции Асмамау поступил в военное училище, в его семье отнеслись к этому с радостью. Но не из политических соображений. Армия в таких странах, как Эфиопия, всегда была гарантом относительной обеспеченности и сытости.

В училище было около 800 курсантов, подготовка младших офицеров велась один год, после чего большинство из них направлялись в горячие точки страны и прежде всего в Эритрею и Тигре. Преподавание вели офицеры бывшей императорской армии. С ними поступали так же, как и с военспецами после русской революции — использовали, насколько возможно, а затем постепенно удаляли из армии.

Незадолго до выпуска Асмамау выяснилось, что Львовское военно-политическое училище готово принять 25 эфиопских курсантов. Тогда такая учеба давал возможность увидеть свет, получить образование и избежать фронта. Из трехсот пятидесяти кандидатов набрали группу, куда прошел и Асмамау. Личные дела курсантов советский «особый отдел» проверять не мог: все одно — эфиопы.

Так, темнокожий еврей на три с половиной года оказался во Львове, где и прошел полный курс подготовки советского политрука.

Он прослушал сотни часов лекций по марксизму- ленинизму, научному коммунизму и истории КПСС, учился выпускать стенную газету и читать политинформации. Кто мог предположить, что все это в конце концов окажется ненужным?

Когда он вернулся в Эфиопию, Менгисту Хайле Мариам в результате дворцовых интриг практически узурпировал власть, повернув страну на пусть эфиопского социализма. Что касается фалашей, то они оказались оторванными от остального мира. Единственная еврейская благотворительная организация, действовавшая в стране до 1981 года, закрылась, а 19 еврейских больниц, школ и синагог остались без средств.

Когда Асмамау начал преподавать в том же училище, которое ранее закончил, правительство копировало советскую практику сельскохозяйственной политики, а население мелких и средних деревень стали сводить в крупные.

Маленькие и замкнутые еврейские деревушки, сумевшие благодаря этому сохранить свои традиции и самобытность, оказались перед угрозой ассимиляции. На страну навалились голод и засуха, война и перманентная междоусобица. Менгисту нужно было оружие и западная помощь. В итоге… до ноября 1984 года семь тысяч фалашей оказались в Израиле.

Между тем, старший лейтенант Асмамау, вместе с советскими и кубинскими советниками поднимал на должный уровень политико-воспитательную работу южного военного округа. Вся его семья тем временем оказалась участницей известной операции «Моисей», ставшей одной из самых масштабных в истории массовых спасательных операций.

Тогда с 24 ноября 1984 года по 3 января 1985, в течение нескольких недель, тысячи фалашей были вывезены из страны. Число спасенных было бОльшим, чем сообщалось и учитывалось в Эфиопии, потому что многих вывозили воздушным путем не из страны. И не только самолетами, но и через Красное море.

Фалаши, перешедшие в Судан, тогда отправляли из лагерей беженцев прямо в Израиль. В их числе и пятьсот человек, вывезенных из столицы Судана, Хартума, американским самолетом «Геркулес» по личному приказу Джорджа Буша, в то время вице-президента США. Буш сумел в начале января 1985 года выбить на эту операцию небезвозмездное разрешение диктатора Судана Нимейри.

Это был трагический и решающий период в судьбе эфиопских евреев. Половина из них, главным образом молодежь, оказались в Израиле, а другая половина, в массе своей женщины, дети и старики оставались в Эфиопии.

О том, что семья Асмамау покинула страну, в армии так и не узнали, хотя у него начались неприятности по службе. Армия разваливалась. Страна от постоянной войны нищала. Партийная верхушка все больше замыкалась на своих привилегиях, а молодые офицеры ничего не видели кроме выматывающих боев и беспросветной скуки прифронтовых городков.

Советские советники потянулись на Родину вслед за «перестройкой», и помощь стала иссякать. А вместе с ней — и уважение к выпускникам советских военных училищ. Уважение в политике стоит денег.

Когда Асмамау оказался на эритрейском фронте, армия вела там оборонительные бои. Наступательные операции правительственных войск проваливались бездарно и кроваво. И вовсе не потому, что эритрейские повстанцы воевали лучше. Коррупция насквозь разъела не только государственный и партийный аппарат, но и армию. Скрупулезно разработанные наступательные планы просто продавались противнику, которому оставались только правильно организовать ловушку или контратаку.

В конце 1989 года Эфиопия и Израиль восстановили дипломатические отношения и Асмамау начал готовиться к побегу. Менгисту стал откровенно торговать оставшимися евреями. Ничего, исторически, нового. Похоже, это единственное, что у него тогда оставалось.

Остатки еврейской общины собрали в столице страны. По некоторым данным Аддис-Абебу тогда ежемесячно покидало до двух тысяч фалашей.

В мае 1991 года за сорок миллионов долларов эфиопские евреи тысячами снова полетели в Израиль, уже в рамках операции «Соломон».

Асмамау удалось перевестись в другой гарнизон, откуда он взял длительный отпуск, а сам, переодевшись, направился в столицу. Ему повезло…

После нашего знакомства прошло несколько лет и однажды я приехал в израильский парламент-кнессет на открытие новой сессии. На это событие собралось много журналистов. В здание пустили всех, но вот перед залом служба безопасности повернула камеры в застекленное помещение для гостей.

— Ничего, это только на само открытие, — объясняли нам. — Пока соберется все руководство страны: от президента, премьер-министра и далее… После перерыва сможете работать и в зале.

Один их руководителей охранников, темнокожий, неожиданно взял меня за руку и вывел из группы коллег: