Александр Ступников - Отражения

Эти люди писали иконы на липовых досках, поэтому и в Румынии, и здесь их называют «липованцами». Сегодня в здешний храм приходят обычно не более двадцати прихожан, на праздники, в ту же пасху — около ста.

Молодой и очень светлый священник приехал в этот приход из России. По его словам, там и сегодня сотни тысяч последователей старой веры.

А здесь, в Болгарии, только в последние пятнадцать лет начался активный процесс ассимиляции русских. Многие казачки стали выходить замуж за болгар. Пропуская мимо двух немолодых женщин в расписных цветных русских платках, я не выдержал

— Красивые вы, а мимо идете…

— Не говори, — сразу отреагировала одна из них — Красивые были в молодости. Да не ценили. Ребята к нам русские подходил, а мы от них бегали. Дуры были…

С чувством юмора здесь все в порядке. Еще относительно недавно они выходили замуж только «за своих», как говорили родители. И только последнее нынешнее поколение, по их словам, полностью смешало болгар и староверов.

Свитан, у которого мать — русская Люба, а отец- болгарин, бизнесмен. В доме у них говорили по- русски, но себя он уже идентифицирует как болгарин. И так сегодня — большинство. Их уклад, традиции и даже лодки разбиваются о быт нынешней непростой жизни.

— Оно нам надо было, это НАТО? — завелся с полуоборота мужчина едва за пятьдесят, мирно сидевший на ступеньках своего дома и обрадованный неожиданным вопросом «хорошо сидим?»

Бывший всю жизнь моряком на флоте, он доживает на пенсии, потому что все закрылось и было, по его словам, растащено болгарской партийной верхушкой

— Они как были, так и остались. Только билеты выбросили и прикарманили остальное. Им хорошо, поделили между собой. Скажи, как жить? Пенсия 300 левов, дочка-разведенка с ребенком приезжает каждое воскресенье из города, а денег заработать негде.

— Но теперь Европейский Союз, может, подкинет?

— Что подкинет, когда цены вырастут бешено? Плавали — знаем. Одно большое яблочко в Амстердаме по три доллара штука. Да убери свою камеру наконец, заходи…

Из пятилитрового бидона мы пили домашнюю «ракийку», от которой не болит голова и разговаривали за жизнь. Это я, выросший в России, ничего не знаю о своих погибших в ту войну дедах. А младшим детям на фотографиях показываю рано ушедших — их бабушек и дедушек.

Здесь, в Болгарии, при всем при том, староверы рассказывали мне о прадедах.

И пели «Варяг», который «врагу не сдается.» Как и человек, где бы он ни жил.

Пока у него есть и Родина, и вера, и любовь.

Интересно, а как по-болгарски «Да пошли „они“ все…»

Сегодня уже никто точно не знает была ли это столица царства набатеев или их гигантский некрополь, нависший над тайной долиной в никуда. Сами набатеи называли этот город Селла. На иврите «скала».

Набатеи были близки по языку к евреям, прошедшим здесь на пути к уже совсем близкой Земле обетованной. Тоже кочевники. В этих краях, рядом, похоронен брат Моисея — Аарон, давший начало колену священников- коэнов. А Петрой город назвали потом. И к нему ведет почти километровая дорога, словно вырубленная нечеловеческим трудом, разумеется рабским, в высоких и извилистых скалах. Свободный такую работу не сделает. Свободный будет использовать ее, чтобы захватить рабов, и не работать.

На самом деле, проход к этой удивительной котловине, окруженной неприступными скалами — тектонический разлом. И находящийся за ним город, прорубленный на отвесах гор, так никто взять и не мог: ни кочевники, ни войска царя Ирода, ни даже римляне — вплоть до 106-го года нашей эры, когда легионеры одного из последних великих императоров, Трояна, все-таки захватили его. Но, видимо, до римлян никто сюда особо и не стремился.

Потому что Петра изначально была этаким закрытым от всего мира гигантским городом мертвых и им оставалась очень долго. Потом люди поселились и в котловине — им не надо было думать о крепостных стенах. На террасах скал покоились тысячи мертвых, а внизу возникли и дома, и храмы. Построенное почти исчезло, зато то, что было пробито к горах — осталось и поныне.

Остались здесь и бедуины. Один из них, живущий с семьей в пещере, чуть в стороне, даже пригласил к себе «домой». Туда- обратно, ему заработок. А гостю — необычно. Еще бы. Циновки, ковер, женщина, верблюды, очаг, дверей нет — этакая келья в скале. Живут же люди…

Римляне, захватившие когда-то этот город, положили у его входа почти весь свой двадцать первый легион. Взяв Петру, они, однако, вскоре остались один на один с мертвыми. Но назвали всю эту провинцию красивым словом Арабия и приладили ее, как транзит для торговли. Римляне вписали уже существующие колонны и площадку для принесения жертв богам под будущий амфитеатр, построили храмы и новые дома. Набатеи поначалу стали работать на хозяина, но потом сообразили, что, хотя он и кормит, но забирает почти все заработанное себе.

И постепенно часть их них, самых пассионарных, опять ушли в пустыню и стали бедуинами. А те, кто остались, когда пришли византийцы, крестились, как все тогда в этих краях, и растворились в конце четвертого века среди грекоязычного пришлого населения. В период расцвета здесь, в Петре, среди пустыни, жили три- пять тысяч человек. А всего набатеев, как полагают, было не более десяти тысяч.

Но до прихода римлян они были очень богаты, поскольку держали в своих руках торговлю, идущую через здешнюю пустыню. И в этом своем, тайном от посторонних, закрытом городе, они хранили несметные сокровища, которые так и не были найдены. Здесь, в пустыне, набатеи даже выращивали пшеницу. Денег у них было, как полагают, намеренно. Но, как всегда, это их и погубило. Пока они были бедуинами, то никого не интересовали. Когда же заработали деньги — на них внимательно посмотрели сильные соседи.

Историки говорят, что сами набатеи были одним из крупных бедуинских племен. Они оказались успешными посредниками на пути торговли пряностями и благовониями. Разбогатев, эти бедуины стали отчасти оседлыми. Надо же было строить города, чтобы содержать там свои разросшиеся семьи и главное — хранить имущество. Куцые, как окружающий мир, останки этих городов находятся и поныне в отдаленных местах пустыни Негев на территории Израиля.

Но, здесь, в Иордании, Петра была поначалу элитным некрополем бедуинов- набатеев целого региона — для старейшин кланов и знати. Слишком далекий от глаз, слишком укрытый от посторонних и легко охраняемый от чужаков.

Сегодня чужаки со всего мира привозят сюда деньги и удивляются величию чьих-то предков. Громадного — как Петра. Бренного — как Петра.

И вселенского — как мир человека, считающего Петру таким же своим чудом, как и те проявления жизни, что где-то рядом с его домом. На Земле…