Борис Розенфельд - Пространства, времена, симметрии. Воспоминания и мысли геометра

Перед решительным шагом начала систематических занятий на Мехмате я решил "сфотографироваться" - написал свой "Автопортрет" - цикл из 6 небольших стихотворений.

Волосы

От судьбы получил я пеньковую петлю

На голову мою беспутную,

Но она не прошла через голову отпетую

И так и осталась спутанной.

И вот она - почерневший фитиль керосинки

Поверх ее лица пылающего и угреватенького.

И вот она - завитые проволочные волосинки

Прибора электронагревательного.

И ею греемый кипит мой мозг,

Сплавляет все мысли в целеустремленное, единое.

Не боишься обжечь коленок мост,

Можешь найти и золу сединок.

И только, когда устанет ладонь,

Кудряшки мои бравши,

Удивишься: ведь я совсем молодой,

По сути дела, барашек.

Очки

От судьбы получил я терновый венец,

Глубоко нахлобученный на уши.

И блестят в опьяняющем красном вине

Его когти, виски мне сжимающие.

Жестокие иглы глазам грозят,

Вонзаются в нервы, упорны.

И ясно-ясно видят глаза,

Шипами теми пришпорены.

И всех оттолкнул тех игл синий блеск,

Как реквием, сыгранный соло.

Лишь стал кто ближе и в душу влез,

Узнал: человек я веселый.

Губы

От судьбы получил я удар по лицу

За избыток любовного зуда,

И круглые губы хрупко несут

Отсутствие главного зуба.

Левая щека неподвижно мне вправлена,

И губы направо улыбку обращают:

Как будто: пожалуйте за левой и правую,

Как будто: я вас прощаю.

Светится фиолетовый штемпель отверженного.

Различимы следы, пальцами впечатанные.

С такими губами, судьба моя отвешена,

Мне никогда не целоваться с девчатами.

Кода же я все таки поцелую тебя,

Подавивши улыбки змея,

Ты скажешь, терпкое счастье терпя,

Что целовать я умею.

Скулы

От судьбы получил я два граненных алмаза,

Каждый из них - с кулак,

И в поте, лицо что забрызгал - замазал,

Любая - алмаз - скула.

Люблю я сжимать челюстей угол,

Так, что зубам хоть дробиться.

Если покрепче сдавить уголь,

Можно алмаза добиться.

Вся жизнь для меня - для зубов гранит,

Я слова не знаю "долго".

И так мои скулы смогла отгранить

Лишь мертвая хватка бульдога.

Как алмазом упорством своим я блистаю,

И потом на скулах горд.

Одна ты лишь знаешь, моя дорогая,

Что я не со всеми тверд

Нос

От судьбы получил я бокал с вином,

К самому поднесенный носу.

И все запахи мира - в свете ином,

Все они винный приносят.

И всеми запахами оттого я пьян,

В каждом встречном я вижу братца,

В мозгу моем зреет за планом план,

И за все мне хочется браться.

И носом вперед бросался я с вышек,

Листал им ученых тома.

И солнца зной с него кожу выжег,

Мороз превратил в томат.

И чтоб подчеркнуть, как я многогранен,

Мой нос не прямой, а граненно курносый.

Одна ты лишь знаешь запретные страны

Для моего любопытного носа.

Овал лица

От судьбы получил я золотую медаль,

Ей от счастья весь мир заполнен.

И кто лицо мое увидал,

Тот его на всю жизнь запомнил.

Оно - как солнце во время полдня,

Как луна в своем полнолунии.

Как они, на мир я глаза свои поднял

Голубые, ясные, юные.

Искристость правды глаза стерегут,

Полноценен медали чекан,

И только намечен зазубристый гурт

По круглым моим щекам.

С такими глазами недоверие что мне

К продажного металла искре!

Одна лишь ты, дорогая, запомнила

Часы, когда был я неискренен.

4-е и 5-е из этих стихотворений воспевают те самые способность к доведению начатого дела до конца и способность к обобщениям, которые характеризуют типы "храбрецов", "дельцов" и "творцов", определенные мной еще в школьные годы.

Вячеслав Васильевич Степанов

С 1 сентября 1936 г. я стал каждый день после занятий в МЭИ ездить на занятия 3-го курса Мехмата. В те времена на Мехмат вход был свободный.

Курс "Теории функций комплексного переменного" (ТФКП) читал Иван Иванович Привалов. Только что вышел его учебник по этому курсу и свои лекции он читал в точности по этой книге.

На 3-м курсе читалась 2-я часть курса "Интегрирование дифференциальных уравнений" (Индифур). Курс читал тот самый Вячеслав Васильевич Степанов, который был редактором русского перевода книги Гурса.

В.В. Степанов был учеником Н.Н. Лузина. Племянник Т.Ю. Айхенвальд поэт Юрий Айхенвальд писал мне, что тетя Таня часто вспоминала "Славочку Степанова" и его жену Юлию Антоновну Рожанскую, свою лучшую подругу и тоже ученицу Лузина.

Учебник В.В. Степанова по его курсу Индифура в то время был только в виде литографированного издания заочного отделения университета, но Вячислав Васильевич не пересказывал учебник, а вел живую беседу со студентами, перемежая ее шутками и поговорками "как говорят у нас в Смоленске".

Когда я рассказал Вячеславу Васильевичу, что хочу одновременно учиться в МЭИ и в МГУ, это ему понравилось и он пообещал мне, если я успешно сдам Индифур, принять у меня экзамен по математическому анализу за два первые курса по Валле - Пуссену. Я сдал эти курсы в начале 1937 г.

В.В. Степанов сыграл решающую роль в том, что мне удалось стать математиком. В разное время Вячеслав Васильевич был деканом Мехмата и директором Научно-исследовательского института математики и механики (НИИММ) при этом факультете. Впоследствии он был избран членом- корреспондентом Академии наук СССР. В.В. Степанов был широко образованным математиком, он слушал все доклады на заседаниях Московского Математического Общества и активно участвовал в их обсуждении.

Вячеслав Васильевич Степанов умер в 1950 г. в возрасте 61 года.

Вольнослушатель университета

К марту 1937 г. я сдал экзамены по 11 университетским предметам. Кроме тензорного анализа, Индифура и математического анализа за 1 й и 2-й курсы я сдал аналитическую геометрию, статику, кинематику, динамику, гидродинамику, теорию упругости и вариационное исчисление. По всем этим предметам я получил отметки "отлично", написанные на отдельных бумажках. С этими бумажками я пришел к директору МЭИ И.И. Дудкину, сказал ему, что хочу быть инженером-электриком, хорошо знающим математику, и просил его ходатайствовать перед директором Московского университета А.С. Бутягиным, чтобы меня приняли в МГУ. Я хотел быть одновременно студентом МЭИ и МГУ. Дудкин написал письмо Бутягину с такой просьбой.