Виктор Петелин - Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.

Днем и ночью по степи разносился рокот колхозных тружеников-тракторов.

Стояло знойное лето. Воздух был накален. Палящее солнце жгло нас прямыми отвесными лучами, широкие соломенные шляпы мало защищали от солнца; нас жгли солнечные лучи, отраженные от воды, от раскаленного у берегов песка, на который нельзя было ступить босой ногой. Даже дерево лодки было нестерпимо горячее.

Этот зной был для отца большим наслаждением, он чувствовал себя, несмотря на возраст, превосходно и говорил, что наконец-то его согрело по-настоящему солнце.

В одном из своих писем с Дона он писал:

«Невыносимо-чудесный зной, раскаленное дыхание от камней, строений, дерева. Я наслаждался, наконец-то попал в сухость и зной; все болезни из меня стали вылезать».

После нескольких дней путешествия мы приплыли в станицу Вешенскую к Михаилу Шолохову, который встретил нас очень гостеприимно. В это время Шолохов работал над окончанием «Поднятой целины».

Быстро протекли два вечера бесед отца с Шолоховым о литературе и о колхозных делах нового Дона. Это была значительная встреча двух больших писателей, хорошо понимавших друг друга и глубоко – каждый по-своему – сумевших в своих произведениях раскрыть социальную сущность процессов, происходивших в казачестве. Чувствовалось, что Шолохов был рад неожиданному посещению. Ему многое хотелось рассказать отцу, чем не с кем было поделиться в станице. Отец также ждал этой встречи с большим волнением и радостью. Беседы их затронули большой и разнообразный круг вопросов.

На ночь Шолохов повел нас на рыбную ловлю. Взяли много рыболовных снастей, выбрали рыбные места, известные старикам рыболовам. Несколько раз за ночь вымокли, продрогли, согрелись и высушились у большого костра, который развели на песчаном берегу у чернеющего ночью Дона. Но видно, литературные споры не по вкусу пришлись рыбе, и, проголодавшись, на рассвете мы сварили вкусную донскую уху из купленной у соседних рыбаков рыбы.

Днем были на охоте, проехали на автомобиле по Вешенскому району, были в совхозах-гигантах, во вновь организованных колхозах.

Вскоре наша лодка пошла вниз по реке. Местами, где течение быстрое, лодка с малосильным двигателем за бортом развивала большую скорость, рискуя разбиться о подводные камни – старинные размытые каменные плотины. Даже в местах быстрого течения отец не уступал никому управления лодкой.

Несмотря на продолжающийся зной и длительное путешествие, отец возвращался от Шолохова бодрый и преисполненный сил. Поездка и общение с Шолоховым дали ему возможность с еще большей яркостью увидеть и осознать новые впечатления от степей советского Дона. Вскоре отец написал очерк «По донским степям»…

<���…> С «Новым миром» был связан наконец – но уже несколько позднее, в 1932 году, – М.А. Шолохов, напечатавший в нем «Поднятую целину» (первую часть).

По-казачьи или по-охотничьи ловкий и быстрый в движениях, он казался несколько хрупким, хотя, кажется, и обладал большой физической силой. Носил кубанку и гимнастерку с узким ремешком.

Он уже написал три части «Тихого Дона», но благодатная тяжесть славы нисколько не отразилась на нем – только большим, органическим талантам дано выдержать ее искус. Он держался с обаятельной непосредственностью и простодушностью как с «начальством», так и с рядовыми сотрудниками и с большим вниманием прислушивался к тем советам и рекомендациям, которые давались ему редакцией. У него отсутствовало ложно понятое и чрезмерно заостренное авторское самолюбие, в чем опять-таки сказывался подлинный художник, считающийся с голосом читателя. С большим вниманием правил Шолохов текст романа.

Так, 16 июля 1932 года он писал в редакцию из станицы Вешенской:

«В двух последних отрывках обнаружил «досадные описки», которые крайне необходимо исправить.

В отрывке для 5 №, на странице 21 (третья строка сверху), написано: «На объединенное заседание бюро райкома партии и районной КК к десяти часам утра 28 марта».

Надо: «…к десяти часам утра 27 марта».

В последнем отрывке (для 6 №), на странице 26, есть фраза: «Медвяный аромат распускающихся тополей» и т. д.

Надо: «Медвяный аромат набухающих почек тополей». Пожалуйста, исправьте».

В Шолохове с первых же встреч, с первой беседы безошибочно угадывалась большая человеческая душа, глубокое чувство товарищества: он без напряжения, без затаенной гримасы мог оказать любую зависящую от него помощь, поднять у человека упавший дух, принести ему радость. Сразу же бросалась в глаза и его неумолимая прямота – в иных случаях он бывал довольно резок.

Удивительна еще у него зрительная память: он даже через долгие годы почти сразу узнает людей, с которыми встречался всего несколько раз. Эта та память, которой обладают, как правило, те, кто близко общается с природой, а известно, что Михаил Александрович – страстный охотник, любящий беседовать (или читать) об охоте.

Получив посланный ему из редакции сборник охотничьих рассказов, он писал (из той же Вешенской) 25 сентября 1934 года:

«Большое спасибо за книгу. Кое-какие рассказы я читал и до этого, но перечитал их снова, и с большим удовольствием. Эти дни лежал, болел и читал с особым наслаждением, приветствуя каждый удачный выстрел…

Сейчас работаю, стреляю мало… А выводки уже есть, одиночки. И еще: на редкость рано полетели гуси. Ранняя зима будет…»

«Поднятая целина» появилась в «Новом мире» уже после смерти В.П. Полонского, но заслуга привлечения Шолохова к сотрудничеству в журнале остается за ним: он так стремился к этому и так высоко ценил «Тихий Дон», относя его к лучшим явлениям советской литературы. «Новый мир», 1964, № 7.

17 июля 1931 года: «…Первую половину июля совсем не работал. То некоторое время отвлекался с тобой, затем приехал Шолохов. Он был в Москве неделю 1. Сейчас укатил на «Тихий Дон». Говорят его третья книга лучше и общественно значимей, чем первая и вторая. В сентябре начнется печататься в «Октябре»… (РГАЛИ. Ф. 422. On. 1. Ед. хр. 176).

Воспоминания

В.М. Кудашева и М.А. Шолохова много лет связывала большая и искренняя дружба. Завязалась она в 1922 году. Они постоянно общались, гостили друг у друга, переписывались. Так продолжалось вплоть до начала войны, которая разлучила их навсегда. Осенью 1941 года В.М. Кудашев пропал без вести, когда 32-я армия, в рядах которой он воевал, попала в окружение.

К семье своего погибшего друга – ко мне и моей дочери – Михаил Александрович до конца дней своих сохранил самое доброе отношение и не раз помогал нам в трудные дни 2.