Виктор Петелин - Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.

Перед уходом из дома жена мне сказала: «Ну, попрощаемся, по-видимому, тебя там арестуют». Я ее уговаривал опять, что все будет в порядке, а в душе был с ней согласен.

Вот и здание МГБ на ул. Энгельса. Когда я подошел в бюро пропусков и получил пропуск для входа в здание МГБ, шел из бюро пропусков в здание МГБ по ул. Энгельса и думал: «Может быть в последний раз иду по этой улице так же, как ходят другие. Может быть, через час, а может и раньше я буду уже сидеть в тюрьме и за что? Ведь я из 34 лет своей жизни 20 честно боролся за Советскую власть, активно боролся с белогвардейцами. В чем я виноват? Почему меня в чем-то подозревают?» Но я решил – буду бороться за правду до конца, что бы мне это ни стоило. С таким настроением я вошел в приемную начальника Облотдела МГБ Гречухина.

Когда я доложил секретарю, кто я такой, он мне сказал: «Да, начальник Вас ждет. Я уже звонил в Новочеркасск и справлялся —

выехали ли вы?» В кабинете меня встретил Гречухин. Встретил он меня любезно и приветливо. Все время улыбался. Стал меня расхваливать: «Я познакомился с Вашим личным делом, да и отдельные чекисты говорят о Вас, что Вы очень опытный и храбрый чекист. В трудных больших операциях ведете себя храбро и никогда не теряетесь, быстро принимаете нужные решения. В общем Вы, как будто прирожденный чекист. Да и орден Красного Знамени чекистам зря не дается. Чтобы его получить, нужно не раз быть на волоске от смерти, а Вы не только были в таком положении, но и сумели убежать из-под расстрела. Белобандитам Вы, по-видимому, насолили много, иначе на Вас не было бы столько покушений. Если я не ошибаюсь, то их было около трех десятков, и последнее в 1931 году в Новочеркасске».

Я сидел, внимательно слушал его и думал: «Почему он так хорошо изучил мое личное чекистское дело, и все, что он мне говорил, это была правда. Почему сам начальник Облотдела заинтересовался рядовым чекистом запаса? Что, он хочет меня взять в органы? Нет, этого не может быть, так как я «дискредитирован» как секретарь парткома института. Ведь я не выполнил задания секретаря Горкома Дербенева и секретаря Обкома Евдокимова и не исключил из партии как врагов народа 42 старых коммунистов, которые были исключены Горкомом партии и все были арестованы после заседания бюро Горкома». Это меня еще больше взволновало. «Что же он мне скажет?» По-видимому, я сильно волновался, он мне сказал: «Вы почему-то сильно волнуетесь. Ведь Вас вызвали в органы безопасности, Вы – чекист. Раз вызвали чекиста, значит, ему хотят дать очень важное задание». В этот момент мне хотелось узнать о задании, и я спросил: «Какое же Вы думаете дать задание?» Гречухин улыбнулся и сказал: «Вот это по-чекистски. Я Вам сейчас изложу пока кратко существо задания. Задание очень серьезное и ответственное, и я бы сказал – необычное. Это задание нашему Облотделу МГБ поручено тт. Сталиным и Ежовым, поэтому нам его нужно выполнить точно и по-умному.

Как, Вы готовы выполнить задание тт. Сталина и Ежова?» Я ответил, что любое задание тт. Сталина и Ежова готов выполнить, что бы это мне ни стоило, даже своей жизни. Он улыбнулся и сказал: «Мы с т. Евдокимовым в этом и не сомневались, что Вы от задания не откажетесь. Вы, конечно, знаете писателя Шолохова и не удивляйтесь, что я Вам сейчас скажу. Мы знаем, что Вы к нему относитесь очень хорошо, но я должен Вам сказать, что наша агентурная разработка окончательно установила, что Шолохов готовит восстание против Советской власти донских, терских и кубанских казаков, и нам теперь нужно раскрыть до конца его связи с Закордоном и внутри Советского Союза. Пока установлено, что с ним вместе готовят это восстание его тесть, секретарь Райкома Луговой, Логачев, Красюков. Все эти люди Вам знакомы, и Вы их лично знаете. Имеются их люди, с которыми они имеют связь на Кубани и Тереке, но организация так законспирирована и работает так умно, что трудно их выявить. По-видимому, тут руководит умелая рука из-за границы и работают опытные разведчики. Поэтому меня вызывали в Москву и дали задание послать к Шолохову своего человека, который бы сумел войти к ним в доверие и раскрыл бы все их связи с заграницей и внутри страны. Вы понимаете, что в этой компании нужно осторожно и умело говорить против Советской власти, а не за Советскую власть. Делать это нужно не сразу, а постепенно. Если Вы сразу станете говорить против Советской власти, то это только может погубить все дело. Но это мы еще дополнительно обсудим и наметим план действий. И в заключение я еще хочу Вам подчеркнуть, что если тт. Сталин и Ежов дали нам такое задание, то имеются все документы в Центре, подтверждающие, что Шолохов готовит восстание. Вы (как чекист) должны выбросить из головы то, что Вы его считали преданным и честным коммунистом. Если Вы к Шолохову будете относиться так же, как Вы относились к нему до нашей беседы, то лучше Вы скажите нам прямо об этом. Если у Вас будет хотя бы малейшее сомнение в том, что я Вам рассказал о Шолохове, то Вы это ответственнейшее задание не выполните. Вы должны гордиться, что Вам дается такое задание, за выполнение которого обязательно будете награждены».

Когда я слушал задание, мне с самого начала стало ясно: что я попал в грязное и опасное дело. У меня в голове мысли шли так быстро, что я перед собою видел и Шолохова, Лугового, Логачева, Красюкова. Мысль в голове не укладывалась, что они готовят восстание. Я сам себе говорил: «Нужно из этой ловушки по-умному выйти. Или я выйду умно, или погибну. Дело не в Луговом и других. Неужели такое задание давал Сталин? Не может быть! Нет, это все провокация. Это дело местных работников». В общем, я твердо был убежден, что Шолохов никакого восстания не готовит.

Гречухин после короткой паузы спросил: «Ну как, берешься выполнить это задание?» Я ему ответил не сразу, придумывая, что ему сказать. И сказал, наконец, что «задание я выслушал внимательно, оно очень ответственное и серьезное. Я ушел из ВЧК в 1923 году и практически уже не работаю в органах 15 лет, поэтому считаю, что это задание мне будет выполнить трудно и не лучше ли это задание поручить чекисту, который сейчас работает в МГБ?»

Гречухин передернулся и едко, сухо сказал: «Вы же сказали, что выполните любое задание т. Сталина и т. Ежова, а теперь, как я понимаю, отказываетесь?» На это я сказал: «Вы меня неправильно поняли, я не отказываюсь, а просто не смогу его выполнить, так как давно не работаю на практической работе в МГБ. Не хочу подводить Вас, а главное – не хочу угробить это дело».

После моего такого заявления Гречухин зло и сухо мне стал говорить: «Знаете, т. Погорелов, прежде чем Вас вызывать, мы все обсудили и в Москве, и здесь вместе с Евдокимовым, Вы что не верите Евдокимову?»

Я сказал, что всем верю: «И Вам, и Евдокимову». – «Если так, то я Вам должен заявить, что Ваше обоснование отказа от задания очень шатко. Вы просто не желаете его выполнять, а что оно шатко – я Вам докажу фактами. В 1935 году Вы не работали в Органах, а ведь Вам было поручено изъять контрреволюционную организацию белых офицеров на белокалитвенских шахтах, а не чекистам, которые работали в Органах, а в проводимой операции они были подчинены Вам. Операция Вамп была проведена хорошо, так что это не довод. Вы просто не желаете принимать задание. Мы Вам уже рассказали важнейшие наши материалы о готовящемся восстании. Вы чекист, и понимаете, что в таких случаях, пока не будет закончена операция или Вы должны выполнить ее, или Вас нужно изолировать. Но ведь это позор для чекиста. Откровенно говоря, мы от Вас этого никогда не ожидали. Ну, хорошо, подумайте, взвесьте все и скажите окончательно свое решение».