Олег Чухонцев - В сторону Слуцкого. Восемь подаренных книг

К тому же не только великими крепится дух. Дельвиг, и Вагинов, и Катенин, да та же мало кому известная идиллик Татьяна Ефименко, — имена могут быть разные, — они остались не только в истории литературы, но живут и в нашем (моем) сознании — кто стихами, кто интонацией, кто легендой. Напиться ведь можно и из ручья или небольшой речки, там и вода чище, и даже ловчей, чем из великой или взятой в гранит. «Поэт-монументалист» Слуцкий, по замечанию Николая Силиса, «и знакомства поддерживал с поэтами-монументалистами. Леонид Мартынов, Эдуардас Межелайтис — эти и многие другие для него были отмечены печатью вечности». Суждение забавное, а дальше — взгляд профессионала: «Он и стихи свои читал монументально, размеренно ударяя по каждому слову так, будто забивал сваи деревянной „бабой“». И все-таки, извиняюсь за банальность, выражать время можно по-разному, да это и не главная забота поэта. Смею думать, даже гражданского. Не потеряться бы за монументами! Слава Богу, Слуцкому достало интуиции и ума, иначе говоря, таланта не только для злобы дня, но и для прорыва — сквозь злобу дня — в экзистенциальное. Туда, где и обитает настоящая лирика. В этой области он сделал приблизительно то же, что Шаламов в лагерной прозе. А то, что он скверно прочитан, не его вина.

И еще я думаю иногда: а что бы Слуцкий сказал, доживи до опыта российской свободы? Не говорю уж — написал?..

Я почти забыл об этом разговоре, но в его «Записных книжках» наткнулся на следующее: «Двадцать лет назад Чухонцева бы расстреляли по такому доносу — статье Новицкого». Еще узнал (из книги Геннадия Красухина «Стежки-дорожки»), что по стихотворению о Курбском было закрытое решение ЦК, а за фамилией «Новицкий» укрылся высокий чин из аппарата ЦК, будущий министр культуры РСФСР. Как спасительно неведение. И совсем не удивительно, что власть, выносящая по одному стихотворению, к тому же на историческую тему, закрытое постановление, так бездарно развалится.