Георгий Сырма - Внимание: граница!

— Кзылбай послал нас тебя искать. Он ждет тебя в ауле недалеко отсюда.

— Зачем? Хочет убить? — усмехнулся я.

— Нет, убивать не будет. Хочет говорить.

— Ну, что будем делать? — спрашиваю Саушкина.

— Надо, наверно, ехать. Убить бы и сейчас могли…

— Товарищ начальник, не езжайте в аул, — вмешался шофер, — заманят и уничтожат. Таких случаев уже сколько было! Лучше вернемся на станцию. Пусть туда Кзылбай приезжает.

Но я все-таки решил ехать в аул: как говорится, или грудь в крестах, или голова в кустах.

В небольшом ауле нас встречал сам Кзылбай и с ним человек шестьдесят. Однако у юрты он сделал знак, и внутрь с нами вошли только десять человек.

— Ты звал меня, почтенный Кзылбай, — начал я. — Говори же, какое у тебя ко мне дело: меня ждут пограничники.

Кзылбай молчал, опустив голову.

— Идти чужой дорогой трудно, — промолвил он, наконец. — Может, ты покажешь моей дороге свое чистое сердце.

— Я к твоим услугам, Кзылбай.

— Я тебя знаю, джелдас-начальник. Ты хороший джигит и честный человек, и ты скажешь мне правду.

— Да, Кзылбай, я не буду тебя обманывать.

— Ко мне приезжал мой сын с письмом. Там было написано: «Найди начальника границы Сырма, он тебе поможет. Распустишь банду — помилуют». Разве это правда, что меня еще могут простить?

— Это правда. Твоя судьба пока еще в твоих руках, Кзылбай. В революцию много людей ошибалось. И если они честно признавали и исправляли свои ошибки, Советская власть им прощала. У тебя много скота, но у тебя темный ум. Ты держишься за свой скот, а не думаешь о сыне. Твой сын Али — умный мальчик. Советская власть даст ему возможность учиться и не быть темным, как ты, но ты из-за своего скота готов погубить будущее своего ребенка. Если вы сдадите оружие, отдадите награбленное и разойдетесь по домам, Советская власть вас простит, хотя за ваши дела нужно было бы вас расстрелять.

На этот раз я говорил по-русски, надеясь больше на перевод Саушкииа, чем на свою речь.

И меня, и Саушкина Кзылбай слушал очень внимательно, приговаривая:

— Моно… Моно… Моно…

Когда мы кончили нашу речь, Кзылбай долго сидел, закрыв глаза. Потом сказал:

— До утра буду смотреть.

Ночью мы с Саушкиным не спали, гадали, чем все это кончится: если решит сдаться — хорошо, если нет — убьет, пожалуй, нас, чтобы время выиграть.

Утром Кзылбай пришел и сказал:

— Я согласен.

Мы с Саушкиным облегченно вздохнули.

Кзылбаевцы сдали скот и оружие и разошлись кто куда. Кзылбай поселился в Тарбагатайском районе и впоследствии стал хорошим колхозником. Его сын Али закончил школу, уехал учиться в Ташкент. Слыхал я, что он работает инженером-строителем в Алма-Ате. Там же живет и Саушкин, прекрасный человек, с которым после ликвидации банды Кзылбая пришлось мне расстаться.

Черепанов, поправившись, вернулся в часть, только стал он суровее и молчаливее.

— Ну что же делать, — пробовал я его утешать. — Может быть, еще полюбите хорошую девушку.

— Может быть, — пытался он улыбнуться мне в ответ. — Только такой, как Надя, мне уже не встретить.

В 1931 году меня назначили командиром и комиссаром отдельного оперативного дивизиона войск ОГПУ. Собственно, дивизиона еще не было. Я должен был сформировать его в городе Кзыл-Орде из бойцов пограничных частей Казахстана.

Ко мне прибыли командиры Клигман, Митраков, Дженчураев. Все трое были молоды, энергичны, не первый год в пограничных войсках. У Клигмана Петра Борисовича, кроме того, за плечами была гражданская война — шестнадцатилетним мальчишкой он уже был пулеметчиком в отряде. Клигман прибыл в дивизион в качестве политинструктора. Он оказался одним из тех работников, у которых слово неотделимо от дела, и владел оружием так же смело и хорошо, как словом.

Но тогда я особенно обрадовался Джаманкулу Дженчураеву. Киргиз по национальности, он прекрасно знал казахский язык, психологию и быт кочевников. Именно такой командир был нужен мне. Наш успех в борьбе с басмачами зависел не только от результативности боевых действий, но и от умелой, терпеливой разъяснительной работы среди кочующего населения, запуганного и обманутого пропагандой баев. Дженчураев умел разговаривать с людьми свободно и просто. И казахи, и наши бойцы любили этого высокого, смуглого, веселого командира.

Моему дивизиону было поставлено задание — предотвратить угон за границу огромного количества скота.

Мне предстояло еще раз столкнуться со ставленником английской разведки Калием Мурза-Гильды. Так и не разыскав атамана Анненкова, Мурза-Гильды сам возглавил отряд басмачей, объявив себя командиром белой армии.

По нашим данным, в его отряде было человек тридцать пять — сорок. Мы знали также, что, собрав скот в районе озера Балхаш, отряд должен двигаться через пустыню на плато Устюрт, затем на Красноводск и далее через персидскую границу. Но где в настоящее время находится банда, ушла ли она от озера Балхаш — у нас данных не было.

Я вспомнил, что банда, отброшенная от стен Сарканда, тоже ушла к озеру Балхаш. Туда же двигался со своими басмачами и Кзылбай. Возможно, подумал я, все это звенья одной цепи… Мой дивизион не был еще полностью сформирован — прибыло пока только пятьдесят два пограничника. Но, поскольку банда Калия Мурза-Гильды, по сведениям, не была велика, я решил выступать, не теряя времени.

По плану управления пограничной охраны Казахстана наш дивизион должен был двигаться из Кзыл-Орды в район озера Балхаш. Но что если банда уже тронулась в путь? Тогда я рисковал оказаться у нее в хвосте. От Кзыл-Орды до плато Устюрт самое малое — сорок дней трудного пути через громадную безводную пустыню. Целесообразнее было не догонять, а дать банде встречный бой, и я решил перебросить дивизион поездом до Уральска, а оттуда спуститься речным пароходом в Гурьев и, таким образом, пересечь путь басмачам.

На пятый день пути мы подъезжали морем к городу. В тот же день меня принял начальник окружного отдела ОГПУ.

— По нашим данным, — сказал он, — банда басмачей имеется на плато Устюрт. Но есть банда и недалеко отсюда, на реке Эмбе. Она хочет поджечь нефтяные вышки Доссора.

На следующий день разведка под командованием Дженчураева выехала в Доссор. Однако стоило пограничникам появиться в Доссоре, как бандиты ушли из этого района. Сто пятьдесят километров проехала разведка по следам басмачей — местам стоянок, вскопыченной земле, но так и не настигла их. Жители аулов и кочевок сообщили, что банда в пятьдесят человек ушла в сторону Аральского моря.