Жак Бенуа-Мешен - Юлиан Отступник

Повелев вновь открыть храмы и восстановить в них службы, Юлиан направил свои силы на повышение морального уровня языческих жрецов. Число их значительно сократилось, а многие из тех, кто исполнял жреческие функции, были недостойны своего положения. Прекращение субсидий храмам довело многих жрецов до нищенства. Некоторые покинули свои святилища и бросились искать более выгодные занятия.

Юлиан начал с того, что восстановил отмененные ранее дотации, с тем, однако, чтобы доходы священнослужителей не превышали уровня, естественно необходимого для нормальной жизни. Затем он увеличил число жрецов, назначив новых из числа сторонников неоплатонизма. Он решил, что отныне понтифики будут назначаться не по рождению или жребию, а исключительно исходя из их моральных и интеллектуальных качеств. Наконец, он учредил такие жреческие должности, как архижрецы и понтифики, чьей задачей было следить за добрым поведением жрецов и чистотой учения 18.

В этой области деятельности, направленной на «исцеление душ», Юлиан проявил колоссальную активность. Он не ограничился составлением правил выбора священнослужителей. Он предписал им законы поведения, составив определенное число «Указаний», требованиям которых должны были подчиняться все служащие в храмах. Они не имели права осквернять свое тело недостойными действиями, уста и уши — непристойными словами, они должны были тщательно избирать круг своего чтения и изгонять из своих мыслей все, что мало-мальски напоминало учения эпикурейцев и киников; они должны были утверждать в своих проповедях бессмертие души и свою причастность к богам; они должны были говорить о воздаянии добрым и наказании злым в будущей жизни, о вечности и нетленной красоте мира, о главенствующей роли Митры как Посредника, а также о милости божественного Провидения 19.

Затем он обратился к языческому духовенству с целым рядом пастырских посланий, которые трудно назвать иначе, как «энцикликами» [19] Энциклики — окружные послания. В данном случае автор имеет в виду обращения папы римского к подвластным ему церквам. . В них Юлиан выступает в качестве непогрешимого судьи, подвергающего расследованию мысли и чувства человека. Он объясняет религию, утверждает богословие и определяет лежащие в его основе принципы.

В одном из этих писем он заявляет: «Мы должны служить богам с мыслью о том, что они присутствуют повсюду и видят нас, хотя мы не можем их видеть, что их взгляд, более ясный, нежели сам свет, проникает в самые сокровенные уголки наших сердец».

В другом пишет: «Все люди — братья, и наша забота должна в равной степени распространяться и на тех, кто заключен в темницы. Пусть же наши жрецы докажут свою любовь к людям, добровольно разделяя с убогими то немногое, что они имеют» 20.

Чтобы дать языческим жрецам возможность «ощутимо проявлять сочувствие к ближним», Юлиан содействовал учреждению ряда благотворительных заведений: домов сосредоточения мысли и очищения, приютов для девиц, гостиниц для путешественников, больниц для хворых и престарелых, пристанищ для нуждающихся, — и побуждал служителей храмов посвящать им все свободное от служб время 21.

Юлиан также придавал большое значение вопросам богослужения, ибо знал, «что религия без богослужения — это обреченная религия». Он распорядился снабдить храмы гидравлическими органами, велел подчеркивать торжественность служб за счет введения в них ритуальных диалогов между жрецами и их помощниками и рекомендовал установить в нефах места для сидения, где верующие распределялись по возрастам и заслугам. Как видим, все эти меры были направлены на истинное обновление язычества. «В проектах Юлиана не было ничего возвращающего к прошлому, кроме самого возвращения к древним богам. Аскетическая дисциплина, мистическая иерархия и весь порядок, который он хотел ввести как в религиозной общине, так и среди жречества, представляли собой беспрецедентное новаторство» 22.

Но Юлиан считал, что его миссия на этом не заканчивается. Будучи Великим Понтификом, он являлся также хранителем чистоты веры. В этом плане он считал своим долгом сформулировать истинную доктрину и исправить ошибки тех, кто удалился от нее. «Жрецы не выводят принципы из своего личного мнения, — писал он архижрецу Азии Феодору, — они должны во всем придерживаться согласия с тем, кого воля богов поставила во главе их, то есть с Великим Понтификом» 23.

Чтобы поддержать духовное единство, он написал целый ряд философских трактатов, свидетельствующих о его невероятной интеллектуальной плодовитости. Несмотря на то, что он составлял эти тексты только в свободное от политической деятельности время, они являются настоящими учебниками богословия. Один из них, озаглавленный «Рассуждение о Матери богов», вышел из-под его пера за одну весеннюю ночь, где-то между 22 и 25 марта 362 года 24. Сроки составления другого — «Против невежественных киников» — нам неизвестны. Еще один трактат, носящий заглавие «Речь о Гелиосе-Царе», был составлен за три ночи в декабре 362 года. Не случайно, что автор обнародовал его 25 декабря, в день, когда праздновали Natalis Invicti («Рождество Непобедимого»). Этот трактат, наилучший из трех, является возвышенным описанием «природы» (φύσις) Солнца. Он написан столь возвышенно и вдохновенно, что эллинистические мыслители эпохи без колебаний сочли трактат достойным творений Эмпедокла и Парменида. Юлиан доказывает в нем, что «Гелиос являет собой наивысшую форму Божественного, какую в состоянии понять наш разум». Он доказывает это с еще большей ясностью мысли, чем в предыдущих трактатах, ибо чувствует себя носителем истины. Можно сказать, что это был кульминационный момент его веры, плод многих лет поисков и размышлений. В этом тексте, великолепном, страстном и немного странном, он называл себя «одной из вершин и, возможно, самой головокружительной вершиной языческого мышления» 25.

Однако Юлиан не мог все время парить в небесах. Необходимость исполнять функции и Великого Понтифика, и августа зачастую заставляла его спускаться на землю и заниматься повседневными делами.

После того как он приказал вновь открыть святилища и установил основы культа Гелиоса, нужно было найти для служб достойных людей. Большая часть храмов была разрушена. Изнемогая под двойным гнетом — времени и небрежения, с которым к ним относились последние поколения, эти храмы являли собой не менее печальное зрелище, чем Пергамский алтарь. Христиане забрали из них колонны и капители для украшения собственных церквей. Эти разрушения приводили Юлиана в отчаяние. «Если галилеяне хотят строить для себя молельные дома, — пусть строят, — говорил он. — Но нельзя брать для этого материал из храмов, принадлежащих другим религиям». Он потребовал, чтобы языческие храмы были восстановлены в первоначальном виде и чтобы им были возвращены все изъятые архитектурные детали. Исполнение этого тебования повлекло за собой новые проблемы, поскольку во многих случаях означало разрушение христианских зданий. Как легко догадаться, это вызвало возмущение епископов. До утверждения о том, что Юлиан преследует и их самих, оставался всего один шаг 26.