Теодор Крёгер - Четыре года в Сибири

- Боже всемогущий! Спаси и сохрани их всех на опасной дороге! Не отворачивайся от них, даже если они, грешные дети, забывают тебя, Боже...! На коленях, перед красным углом, в свете лампад, молится сестра старосты. Она крестится и низко кланяется перед иконами.

Шестеро мужиков, в своих шкурах почти неотличимые от диких животных, держат в руках шапки и крестятся. Некоторые бормочут слова молитвы.

- Ступайте, я за вами!

Мы молча выходим из избы.

Мы все знаем, что нам предстоит.

Теперь и староста тоже подошел к нам. Красивая женщина с плачем смотрит ему вслед.

Маленькие лошадки ступают вперед. Из хижин как из снежных пещер выползают люди и непонимающе смотрят нам вслед. Затем Забытое исчезает.

Мы едем уже два дня и все еще не достигли следующей деревни. Накопившиеся снеговые массы противостоят нам, мы должны карабкаться через низ, должны вести лошадей на поводу, подпирать сани скоро то с одной, то с другой стороны. При каждом соприкосновении с засыпанными снегом деревьями маленькие снежные лавины обрушиваются нам на голову и плечи и в наши сани. Наша дорога трудна. Мы проезжаем самое большее от трех до четырех километров в час. Погода невероятна прекрасна и ясна, нет ни малейшего ветерка, и мороз смягчился. Но мы не думаем о зимнем великолепии вокруг нас, наша единственная мысль: быстрее, быстрее, быстрее, мы должны добраться до деревни. Мы едва ли позволяем себе отдых и сон, наши лошади отдают свои последние силы. После того, как они тянули сани два-три часа, их выпрягают и меняют на тех, которые идут на поводу за санями.

Наконец, лес расступается, и перед нами лежит широкая, абсолютно пустая поверхность. Солнце, темно-красный шар, поднимается над лесом. Через немного часов оно покинет нас. Но наши глаза увидели достаточно: приближается буран.

С крайней поспешностью мы несемся дальше. Все лошади запряжены, кнуты щелкают, и наши усталые члены должны передвигаться, подпирать, толкать, высоко поднимать сани, тянуть лошадей вперед; теперь не может быть ни минуты разрядки.

Потом мы больше не можем двинуться дальше. Почти в самой середине широкого снежного ландшафта лежит расширяющаяся во все стороны метель. Лошадей распрягают, из саней вылетают лопаты, и все люди зарываются в снеговые массы. Нам нужно построить себе снежную пещеру.

Вдали, темная до черноты и чудовищная по размеру, стоит стена; это приближающийся шторм.

- Эта метель – наше спасение, братец, – сообщает мне деревенский староста, – если она не станет нашей могилой, храни нас Бог от этого!

Молча, как заключенные, мы копаем непрерывно, неутомимо, стоически. Наше спасение зависит от нашей выносливости. Лица мужиков сдержаны, с опущенными головами, как готовящиеся напасть лоси, они борются со снежной стеной.

- Эй, эй! Я кричу изо всех сил. Мужики поднимают головы, их взгляд становится мягче. Я смеюсь так громко, как только могу, я бросаю веселые слова удивленным людям, пока, наконец, и они не начинают смеяться. Так, теперь мы справимся с приближающейся бурей, теперь мы можем над ней смеяться!

Время ползет медленно. Люди устают один за другим. Мужики опускаются в снег и остаются сидеть там, хотя мы выкопали пока всего лишь одну маленькую пещеру. Снежный покров жесткий, работа трудная. Мы достаем термосы, тесно садимся рядом, и стакан по несколько раз проходит по кругу. Горячий напиток горит во внутренностях и подстегивает наши силы. Уже слипаются глаза достаются, люди больше не могут копать, их сила ослабла, они стали безразличными и апатичными и хотят уже отказаться от борьбы. Все Но староста не знает сострадания. Он прикрикивает на мужиков, подгоняет их, заставляет снова взять лопаты и продолжать работу.

Громкий протяжный свист, блестящая снежная волна проносится со зловещей быстротой над широкой площадью.

На секунду мужики останавливаются, и в следующее мгновение, как будто у них внезапно появились неземные силы, они с яростью и отчаянием снова вгрызаются лопатами в гигантскую снежную стену.

Свистящий, поющий, воющий ветер гонит одну снежную волну за другой, как приближающийся сильный прилив, по поверхности. Дышать все сложнее, лицо горит, мы раз за разом вытираем его снегом. Рядом с нами лошадки, покрытые нашими тяжелыми шубами из собачьих шкур, сбились в боязливую кучку, будто хотят друг друга защищать. Их ноздри полностью превратились в ледяные сосульки, на их шкуре полно снега, они опускают головы, они тоже едва могут дышать.

Деревенский староста и я копаем рядом, мы наблюдаем за другими, подгоняем их, смеемся над ними, пусть они злятся на меня, лишь бы только не садились, не сдавались.

- Хотел бы я знать, как долго ты еще будешь смеяться! Это звучит яростно, почти презрительно Я едва ли могу понять это.

- Пока не просунем головы на другой стороне метели, а, наверное, и еще дольше! – кричу я в ответ.

- Мы все сдохнем!

- Это тоже занятие!

- Да ты с ума сошел, брат!

- Ну и пусть, зато, смотри, как увеличивается пещера. Мы только что сделали это!

Лопата за лопатой, лопата за лопатой, снежная пещера достаточно велика, но также и силы людей окончательно на исходе. Деревенский староста заводит лошадей. Мужики измученно садятся. Они, пожалуй, еще смогут держать лопату в руке, но они больше не двигаются. Даже угрозы не помогают.

Внезапно снаружи стихает, свистящий ветер остановил свое дыхание, как будто готовясь теперь к уничтожающему удару. Почти по грудь в снегу мы со старостой поспешно пробираемся к нашим засыпанным саням. Мы машем лопатами, как сумасшедшие. Уже необходимые вещи вытащены, мы быстро карабкаемся к пещере, спешим назад, хватаем все, что только можем найти и схватить, но потом...

Внезапно небо почернело, вокруг нас ночь, и огромные снеговые массы падают как лавина. Теперь наши конечности двигаются только лишь от отчаяния; мы достигаем пещеры. Буря уже неистовствует вокруг нас. Своей силой она высоко подняла нас, потом жестоко бросила вниз. Я вижу, как деревенский староста дважды кувыркается, затем остается лежать неподвижно. Я осел рядом с входом. Наконец, мы вползаем в защищающее отверстие.

Снежный ураган неистовствует там! Это больше не свист, это грохот! Уже невозможно отличить небо от земли, все – одна лишь черная, падающая лавина. Мне кажется, что наша снежная пещера может обрушиться каждую минуту. После долгих хлопот зажигается маленький костер, и дым выходит из уже почти занесенной снегом норы пещеры. Все же, огонь трещит. Лошади и люди, наконец, в безопасности, спасены.

Мы даем лошадям еду. Садимся у их ног. Горячий чай согревает наши внутренности, и застывшим, почти неподвижным ртом мы жуем. Прислонившись к снежной стене, я разжигаю трубку и смотрю на огонь.