Павел Цупко - Пикировщики

— Комиссар, а расхваливаете фашистов? — недовольно кто-то бросил реплику. — Позор!

В землянке повисла настороженная тишина.

— Нет! Я их не расхваливаю! Это вранье! — вскипел Михайлов. — Но я хочу, чтобы среди нас не было сторонников шапкозакидательства. Слишком дорогой ценой — ценой жизни летчиков оборачивается недооценка опытного противника. Я повторяю еще раз: фашисты сегодня сильнее нас только потому, что мы еще не научились воевать. И этой правде надо смотреть в лицо. Иначе чем объяснить, что мы сегодня находимся здесь, далеко от государственной границы, рядом с Москвой?

— Вы забыли про фактор внезапности!

— Ничего я не забыл. Учитываю. Знаю его страшные последствия для нас. Но ведь звено Прокопенко мы потеряли сегодня, и произошло это только потому, что удар наносили неграмотно. Все звенья летели на одной и той же высоте с одного и того же направления. Немцы пристрелялись по первым самолетам и уничтожили последних. Бой мы провели шаблонно. Это наш грубейший просчет, и, как это ни больно, надо признать его. Только так можно делать правильные выводы, учиться на ошибках. Тогда наши удары по фашистам будут сильнее. Кстати, отвечу на реплику товарища. Если он не согласен со мной, пусть выступит и обоснует свою точку зрения. Собрание разберется, кто из нас прав.

— Товарищи! — продолжал Михайлов. — Я слышал, как генерал Захаров сегодня согласился с предложением младшего лейтенанта Усенко встречаться с истребителями для отработки взаимодействия. Мысль верная! Нам нужно всерьез заняться совершенствованием тактики, подготовкой к каждому бою. Без такого подхода теперь уже воевать нельзя! Разве не об этом говорится в приказах Верховного Командования? Разве не к этому призывает газета «Красная звезда», которая организовала на своих страницах обмен боевым опытом? Так давайте же анализировать нашу боевую работу!

Все, о чем думал комиссар, он высказал коммунистам открыто и прямо. И его слова задели за живое. Присутствующие заговорили о неполадках, недоработках, неорганизованности.

— Перед собранием мне рассказали, — говорил комиссар, — как коммунист Челышев взялся в своей эскадрилье за укрепление дисциплины. Считаю, что он поступает правильно! Сейчас наши люди воюют на последнем дыхании. Они измотаны боями, гибелью товарищей, недоеданием, недосыпанием. Больше такое положение продолжаться не может! Напрашивается вывод: нужно активизировать деятельность партийной организации и комсомола, укрепить дисциплину, единоначалие, развернуть все формы политико-воспитательной работы, создать сносные условия быта, выработать такой распорядок дня, чтобы люди могли регулярно есть, отдыхать. Только тогда у нас появится второе дыхание, а с ним и умение воевать лучше противника, умнее его. Пора, товарищи, кончать с неорганизованностью.

Коммунисты опять одобрительно загудели.

— В заключение напомню вам слова великого Ленина. Он сказал их еще в мае двадцатого года, но они особенно необходимы для нас сегодня. Владимир Ильич говорил, что «во всякой войне победа в конечном счете обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь». У наших людей этот дух крепок. На то мы и коммунисты, чтобы смотреть вперед, в завтра. Наш долг, обязанность, несмотря на временные трудности, неустанно крепить моральный дух, не жалея сил и времени. Вот и поделитесь мыслями, что нам следует делать для этого.

Комиссар сел. Первым заговорил Челышев.

— Я вот что скажу. Надо нам, товарищ Цехмистренко, вот так собираться почаще. Ничего, что придется недосыпать сегодня. Отоспимся после войны. Как у нас построен день? Встаем до рассвета, наскоро глотаем то, что в темноте приготовил сонный повар, спешим на постановку боевой задачи и — в воздух! Возвращаемся из боя и, пока техсостав готовит машины, пишем донесения, потом опять задание и снова вылет. Вечером — разбор полета. И так день за днем. А что мы знаем об обстановке на других фронтах? В мире? Послушать бы политинформацию, рассказать техникам о проведенном бое. Что они знают о нем? А ведь это наши самые первые помощники! Скажи — и у них появится интерес, прибавятся силы, удвоится старание…

— Надо вот так же собрать комсомольцев, наладить работу их комитета, комсомольских бюро эскадрилий, — предложил адъютант второй эскадрильи Диговцев.

— Хорошо бы выпускать листовки, рассказывать в них о победах наших летчиков, о работе техсостава…

— На техсостав вообще нужно больше обратить внимания. Им, пожалуй, труднее, чем летчикам. Мы общаемся здесь, в столовой, на КП. А они разбросаны по капонирам. Питание у них организовано плохо. А ведь техсостав — это наш тыл…

— Еще нужно подумать о росте рядов партии. Коммунистов много погибло, а замены пока нет…

Леонид Васильевич едва поспевал записывать предложения. Люди старались выговорить все наболевшее.

Разошлись далеко за полночь, уставшие, но воодушевленные.

С рассветом, проводив товарищей в бой, Усенко помчался на площадку в лесу, где ремонтировалась его «семерка».

Технический состав с Николаем Гаркуненко и мастера уже стучали молотками ставили дюралевые заплатки на пробоинах, копались в моторах.

— До обеда закончите, ребята? — спросил летчик, поздоровавшись. — Надо облетать. Дайте и мне работу.

— Берите дрель. Вот здесь надо высверлить штук сорок для заклепок, показал техник. — Будем менять кронштейн.

Константин взял дрель, и работа закипела.

На площадке появился Диговцев.

— Усенко! — окликнул он летчика. — Скажи мне как член комитета комсомола, сколько вас осталось? Трое? Вот что! Мне партийная организация поручила помочь вам. Объяви по эскадрильям: после ужина комсомольское собрание. Вам поручено заняться благоустройством быта.

— Нас выводят из боевого состава? Надолго?

— Нет. Воевать будем как прежде. Только жить надо нормально. Будем делать матрасы. Ведь скоро осень, дожди. Под кустами не уснешь… Да, Костя! Еще вот что! С секретарями эскадрилий подбери в экипажах толковых и грамотных ребят. Утвердим их агитаторами. Кстати, кто у нас хорошо рисует? Удалов? А почерк, кажется, у тебя красивый? Дадим вам еще двух-трех человек, и вы займетесь выпуском листовок.

— Что еще за листовки?

— Нашего фотографа Наймушина знаешь? Так вот, Вася Наймушин будет делать фотографии отличившихся летчиков, а вы, редколлегия, сочинять текст.

— Летать за нас тоже будет старшина Наймушин?

Диговцев удивленно посмотрел на собеседника. Сказал строго:

— Летать будешь ты. И ты будешь писать под фотографиями рассказы о героях боев. Парень здоровый, не сломишься!

Адъютант собрался было уходить, но задержался.