Павел Цупко - Пикировщики

— Командир! Командир! — Георгий не докладывал, а кричал. — Справа еще четыре «мессера»! А вон еще!

— Ты чего раскричался, Сгибнев? — спросил Лопатин стрелка. — «Мессера» летят? А что ж им делать? Пусть летят. Подойдут поближе, не волнуйся, поделюсь с тобой по-братски, будешь бить на выбор. А кричать зачем, Сгибнев?

«Ну и нервы у мужика! — с восторгом подумал Костя. — Тут такое! А он еще шутит!» Но удивительное дело — вовремя спокойно сказанное слово боевого товарища разрядило напряженность.

Радист опомнился и даже обиделся:

— Почему вы меня зовете Сгибневым, товарищ лейтенант? Моя фамилия Збитнев!

— Вот я и говорю: Сгибнев! — невозмутимо повторил бомбардир. — Ты должен перед фашистами не сгибаться, а сбивать их. Понял, Збитнев?

Количество вражеских истребителей перевалило за три десятка. «Петляковы» вместе с «мигами» шли плотным строем на большой скорости на восток. Гитлеровцы предприняли несколько атак, но, встретив сосредоточенный огонь стрелков и заградительные трассы «мигов», прекратили их, а затем повернули к Смоленску. Напряжение боя спало, и летчики заговорили, обмениваясь наблюдениями.

— Когда мы выходили из пике, — докладывал Георгий, — я видел, как к цели с севера подлетало штук двадцать «горбатых», а повыше их «эсбэ» с «лаггами». Куда они?

— Все правильно! Штурмовики и бомбардировщики должны развить наш успех! объяснил Лопатин и вдруг спросил: — Вы не слышали свист в машине перед входом в пике?

Летчик, смутившись, помалкивал, а радист захохотал:

— То наш командир перед атакой всегда свистит! Он же голубятник!..

До полета Константин настороженно косился на «старика» Лопатина, не доверял ему. После полета он смотрел на него с восторгом и готов был выполнять все его приказания.

Солнце спряталось за верхушки деревьев. Наступил вечер. На дальней стоянке техники регулировали мотор, проверяя его на всех режимах: рокот его то набирал мощность и басил, то переходил в мягкое, чуть слышное погуркивание, почти воркование.

Усенко помимо воли прислушивался к пробам мотора, когда из чащи леса донеслась команда:

— Летному составу! Срочно собраться на КП! За грубо сколоченным столом стоял капитан Богомолов. Поблескивая слегка выпуклыми серыми глазами, он терпеливо ждал, когда летчики усядутся. Константин заметил на лице не только следы переутомления, но и радостное оживление. Богомолов поворачивался то к Серебряку, то к помощнику начальника штаба Власову, о чем-то переговаривался с ними, улыбался.

— Товарищи! — постучал ладонью по столу Василий Павлович. — Прошу внимания! Боевые задания, поставленные на сегодня нашему авиаполку, выполнены! Отмечаю смелые и решительные действия всех экипажей при нанесении бомбоудара по смоленскому аэродрому. План боя выдержан. В результате нами уничтожено и повреждено девятнадцать бомбардировщиков противника, ангар с боевой техникой. На аэродроме возникли пожары. Другие авиаполки довершили начатое нами. Вот как надо всегда бить врага, друзья! — Глаза командира сняли.

Гул одобрения пронесся по рядам летчиков.

— Товарищи! Получена телеграмма. Генерал Мичугин объявил благодарность всем участникам сегодняшнего боя и приказал повторить удар завтра утром. Он же сообщил, что о нашем успехе будет передано сообщение в сводке Совинформбюро! Поздравляю всех вас! Затем докладывал капитан Власов:

— Из штаба ВВС получены боевые задания на поддержку ударных групп генералов Масленникова и Рокоссовского. Как будем планировать, товарищ командир?

Богомолов в задумчивости пригладил волосы.

— Так и спланируем: первый вылет всем на Смоленск. Потом Григорьев займется Ярцевом, а Челышев пойдет к Масленникову. Ясно? Сейчас проведем разбор полетов.

Разбор полетов незаменим в боевой учебе. Анализ действий — своих и противника, выявление нового в тактике, изучение просчетов, разработка и уточнение планов и многое другое очень помогали летчикам в подготовке к предстоящим боям.

В конце занятий старший политрук Цехмистренко сообщил, что от кавалерийской группы генерала Городовикова в штаб фронта поступили добрые вести: красные конники в тылу врага успешно уничтожали его штабы, узлы связи, гарнизоны городов и крупных сел, поджигали склады горючего, боеприпасов, рвали коммуникации, уничтожали живую силу, подвижной состав, технику, приковывая к себе те самые корпуса и дивизии из резерва гитлеровского командования, которые предназначались для наступления на Москву.

На фоне тяжелейшей обстановки на фронте известия об успешных рейдах конников были особенно радостными. Поэтому сообщению комиссара летчики так дружно и долго аплодировали.

В результате согласованных действий войск западного направления, в которых активно участвовала фронтовая авиация, противник был остановлен. В итоге к концу июля, несмотря на усиленную переброску на Восточный фронт резервов и пополнений, гитлеровские войска вынуждены были перейти к обороне, отказаться от планов поворота 3-й танковой группы генерала Гота против Ленинграда, а 2-й — на юго-запад в тыл Киеву.

Главный итог июльских боев состоял в том, что немецкий план безостановочного продвижения к Москве был сорван.

В начале августа «семерку» Усенко опять подбили. Он сел в Темкино. Вскоре туда перелетел весь авиаполк, а с ним и долгожданное пополнение: им оказалась эскадрилья СБ из 134-го бомбардировочного авиаполка. Командовал ею капитан Горев Николай Дмитриевич.

Пикировщики встретили пополнение радушно, но на «эсбушки» смотрели с откровенным скептицизмом.

— С такими повоюешь… до первого разворота! — иронизировал Николай Удалов. — Простите, из какого музея их извлекли?

— В гражданском флоте эти машины идут под маркой ПС — пассажирские самолеты, а у нас — «парадные снарядоловители» — ни одна зенитка не промажет! — вторил ему Устименко.

Но летчики СБ скептицизм пикировщиков не разделяли.

— Конечно, — соглашались они. — Машины сравнительно тихоходны, зато имеют повышенную огневую мощь!

— Ультра-«шкасы»? Две тысячи выстрелов в минуту! А что толку? Броню не пробивают, моторы тоже. Так, стегают, как кнутом.

— А это что? — прилетевшие показали неширокие металлические рейки, прикрепленные под крыльями СБ. — То-то и оно!

Заинтригованные пикировщики с недоумением рассматривали непонятные ряды реек. Они действительно видели их впервые.

— Товарищ капитан! — обратился Усенко к высокому голубоглазому летчику, который, прислушиваясь к перепалке, спокойно укладывал парашют в сумку. — Что это за рейки у вас?

Тот прищурил глаза, скосил их на крыло, переспросил мягким окающим говорком, по которому узнавался волжанин.