Павел Цупко - Пикировщики

Когда летчики замерли в строю, раздался сильный голос командира полка:

— Летим бомбить аэродром в Смоленске. Многие из вас бывали на нем, хорошо знают его сооружения. Это облегчит выполнение трудного задания. Полетим двумя группами. Головную поведу я, Григорьев — остальных. На цель зайдем с юго-запада со стороны солнца, чтобы затруднить зенитчикам вести прицельный огонь. Атака целей — одиночно с пикирования. Цели выбирать самостоятельно. При атаке не растягиваться, прикрывать друг друга. Выход после удара курсом на восток. Сбор групп на маршруте. Учтите, с нами будут взаимодействовать другие авиаполки и истребители. Будьте особенно внимательны. Вопросы ко мне?.. Штурман! — повернулся Богомолов к Серебряку. — Дайте свои указания…

Летом во второй половине дня воздух всегда неустойчив. От нагрева солнцем поверхности земли вверх устремляются теплые воздушные струи, вниз опускаются более холодные, но те и другие настолько мощные, что влекут за собой даже многотонные самолеты: их начинает болтать.

Болтанка сегодня была сильная, и Усенко все время приходилось быть начеку, чтобы удержать «семерку» в строю. Вспомнился родной Славянский индустриально-химический техникум и возникший среди учащихся спор о «воздушных ямах». Главным спорщиком, как всегда, был друг Ваня Еременко. Ваня утверждал, что ему доподлинно известно, что в атмосфере существуют невидимые ямы, вроде водоворотов на реке; аэроплан, попадая в них, проваливается. Он, Константин, тогда так и не смог объяснить Другу его заблуждения, хотя чертил ему схемы воздушных потоков, помещал в них летательные аппараты, доказывал. Еременко твердил одно:

«Ты пока еще только учлет аэроклуба, не летчик, не знаешь всех законов аэродинамики. Воздушные ямы есть!»

От воспоминания повеяло таким родным, что летчик растрогался: «Иван, милый, дорогой чудак мой! Три года прошло, как мы закончили техникум и расстались. Где ты сейчас? Жив ли?» Молодожены Еременко сразу после выпуска уехали на Урал. Первое время писали регулярно, и Усенко поздравил их с прибавлением семейства — рождением маленькой Оксаны. Потом Костя окончил авиашколу, уехал на границу, и переписка прервалась. Конечно, Иван теперь скорее всего на фронте — в этом Константин не сомневался. Может, Еременко тоже здесь, на Западном? Встретиться бы! Вот здорово!..

— Под нами Всходы! — вернул пилота к действительности голос Лопатина. Идем точно по маршруту.

В строю Усенко летел на обычном месте — справа от комэска, и ему хорошо были видны все самолеты. Их было пятнадцать — все, что осталось в действии. Часть машин ремонтировалась, многих уже не было. Поэтому группа Григорьева состояла из шести Пе-2. Впереди сборную девятку вел капитан Богомолов. Пикировщиков сопровождало пять «мигов». Но присутствие «телохранителей» почему-то вызывало одновременно чувство надежды и… тревоги. Ох и туго придется ястребкам, если навстречу им поднимутся два-три десятка «мессершмиттов»!

Бомбардировщики летели на большой высоте, и температура воздуха в кабинах постепенно понижалась. В безоблачном небе на юге, где за далью скрывалась Ельня, кустились кучевые облака. Густая знойная дымка скрадывала горизонт, и видимость не превышала десяти километров. Под самолетами находилась прифронтовая полоса, наполненная войсками, изрытая окопами и разными фортификационными сооружениями. Желтели поля спеющих хлебов, темнели пятна лесов. Небольшие деревни, попадавшиеся по маршруту, в большей части были уничтожены, На их местах чернели головешки, торчали закопченные печные трубы да развалины кирпичных зданий школ и церквей.

Воевать с каждым днем становилось все труднее. Фашисты непрерывно наращивали противовоздушную оборону своих войск. Где прежде стояла одна зенитная батарея, появлялись две, три новых. В Ярцеве, например, куда Константин летал все последние дни, их насчитывалось уже более десятка, и ему, разведчику, приходилось все внимательнее изучать противника, изыскивать новые тактические приемы, чтобы обмануть врага, проникнуть в район и добыть нужные сведения. Однажды над переправой под Духовщиной он пережил страх ожидания последнего удара. Да и позже это неприятное чувство не раз преследовало его. Но в конечном счете летчику удалось справиться с ним. В боях он заставлял себя работать, то есть меньше обращаться к своим эмоциям, а все внимание отдавать изучению складывающейся обстановки, поведению противника. Теперь при подходе к объекту разведки Костя прежде всего старался рассмотреть, где были укрыты зенитки, откуда и как они стреляли, как относительно «семерки» располагались разрывы их снарядов. Это позволяло ему маневрировать в зоне огня так, что «петляков» благополучно уклонялся от прямых попаданий. И летчик стал увереннее в себе. В нем укрепилось новое чувство: раскованность, свобода. Опасный боевой вылет становился будничным, работой. У него вдруг появилось свободное время в бою: он успевал наблюдать не только за поведением экипажа, за режимом работы моторов и приборами, за соседними самолетами, всей обстановкой в воздухе и на земле, но и присмотреться к действиям товарищей, командиров групп, противника, уловить в этих действиях новое для себя и запомнить. Теперь он избегал беспорядочных действий, все делал обдуманно и незаметно из слепой игрушки в руках случая сам становился руководителем событий, управлял ими. Мастерство Усенко как воздушного бойца росло с каждым боем.

Вот и сейчас Константин следил за тем, как Богомолов вел пикировщиков в бой. Василий Павлович давно нравился молодому летчику, еще с той довоенной поры, когда командовал первой эскадрильей, а потом стал помощником командира полка. Нравился своей энергичностью, скромностью, неистребимым желанием летать и тем, что не кичился служебным положением, а был доступен, общителен, умел строго спросить, но и похвалить за дело, пошутить и сплясать со всеми. А самое главное, за что ценили летчики командира полка, состояло в том, что он не уклонялся от боевых вылетов, а летал наравне с ними, рядовыми, и в боях дрался смело и храбро, так что ребята шли за ним в любое пекло и, не задумываясь, готовы были защитить его, закрыть собой. Но особенно Усенко проникся доверием и уважением к Василию Павловичу с того дня, когда после первого бомбометания с пикирования командир вместо разноса и наказания сразу ухватился за опыт и принял его на вооружение всего полка.

Сегодня Богомолов вел полк над территорией, контролируемой нашими войсками, — так было дольше, зато безопаснее, С таким расчетом и был избран маршрут полета.

Григорьев качнул крыльями, и Усенко подвел «семерку» к нему поближе. Тот оглянулся, кивнул: «Хорошо!»