Петр Черкасов - Кардинал Ришелье

В начале 1641 года ему стало казаться, что король готов заменить первого министра и назначить на эту должность его, Сен-Мара. В самом деле, как можно было понять распоряжение Людовика XIII впредь приглашать месье Главного на заседания Королевского совета? Это было полной неожиданностью для всех, включая Ришелье.

Первым сообщником Сен-Мара в задуманном им предприятии по устранению Ришелье стал его лучший друг 19-летний советник парижского парламента Франсуа Опост де Ту, горячий сторонник примирения с Испанией. Он привлек к участию в заговоре маркиза де Фонтре, знатного дворянина из Лангедока. Таллеман де Рео утверждал, что у маркиза были сугубо личные мотивы ненавидеть кардинала, неосторожно оскорбившего его на людях. Дело в том, что маркиз де Фонтре был горбун. Однажды, если верить знаменитому мемуаристу и историку нравов эпохи Людовика XIII, маркиз пришел на прием к первому министру, который вышел из кабинета встречать какого-то посланника. Увидев в приемной Фонтре, кардинал якобы сказал ему насмешливо: «Встаньте-ка в сторонку, господин де Фонтре, и не попадайтесь на глаза: посланник не любит уродов». С этого будто бы и возникла лютая ненависть Фонтре к Ришелье.

По-видимому, дело все-таки было не только в личной неприязни, что подтверждается и последующей ролью Фонтре в «заговоре Сен-Мара». Маркиз был давним убежденным сторонником разгромленной, но не уничтоженной до конца испанской партии при французском дворе. Именно ему поручат заговорщики вступить в тайные переговоры с Оливаресом. В новом заговоре обретут друг друга и давние противники Ришелье — герцог Буильонский, Гастон Орлеанский и Анна Австрийская…

Рождение долгожданного дофина, а затем и второго сына — будущего Филиппа Орлеанского — не восстановило вконец испорченных отношений между Людовиком XIII и Анной Австрийской. К старым обидам добавились новые. Король убежден, что его жена сознательно и целенаправленно настраивает против него совсем еще маленького дофина. В письме к Ришелье от 10 сентября 1640 г. Людовик XIII горько сетует: «С большим сожалением должен сообщить вам о глубоком отвращении, которое мой сын питает ко мне. Это отвращение так велико, что он, едва увидев меня, уже кричит так, будто его режут. При одном упоминании моего имени он становится пунцовым и заливается плачем. С тех пор как я писал Вам в последний раз, я дважды был у него в комнате, причем даже не приближался слишком близко. Но стоило ему меня заметить, как он испускал вопль». Король убежден, что дело здесь, конечно же, в происках Анны Австрийской, а не в том, что он слишком редко навещает собственного сына, принимающего его за чужого, неизвестного человека. В конце концов, ребенку было всего лишь два года, и подобным же образом он реагировал на каждого незнакомого ему человека.

Но король был не в состоянии понять такую простую вещь и продолжал клеймить «изменницу»-жену. «Я не могу видеть, — пишет он Ришелье, — как этот дегенеративный (!?) ребенок изводит ее (Анну Австрийскую. — П. Ч. ) своими ласками, все время произносит ее имя, испытывая отвращение к моему. Я не могу все это выносить и потому прошу Вас, моего лучшего друга в этом мире, дать мне совет, как я должен поступить. Я хотел бы отнять у нее ребенка, увезти его в Шантильи или куда-нибудь еще, чтобы он никогда не видел ни королеву, ни всех этих женщин, которые целыми днями только и делают, что заискивают перед ним и льстят ему».

Людовик XIII возвращается к мысли о заточении Анны Австрийской в монастырь и ищет поддержки у Ришелье.

Королева чувствует нависшую над ней угрозу и, со своей стороны, спешит заручиться помощью кардинала, который советует ей быть внимательнее и нежнее к мужу, не задевать его самолюбия, а главное — добиться сближения сына и отца. Короля же предостерегает от необдуманных шагов, могущих скомпрометировать его перед всей Европой.

Чем руководствовался Ришелье? Он опасался, что в случае насильственного пострижения Анны Австрийской и возможной смерти Людовика XIII регентом Франции и опекуном дофина станет Гастон Орлеанский, которого кардинал считал не только своим личным врагом, но и человеком, способным загубить все их — Ришелье и Людовика XIII — многолетние старания на благо Франции. Опасения были вполне обоснованными.

Король прислушался к советам своего министра и как будто отказался от замысла удалить жену. Что касается королевы, то ее отношения с мужем ненамного улучшились. Зато, почувствовав себя в относительной безопасности, она вновь включилась в интриги против кардинала, явно не сознавая, в чем состоят ее интересы.

Итак, глубокая неприязнь к Ришелье и осуждение проводимой им политики осенью 1641 года свели воедино Сен-Мара, де Ту и Фонтре с Гастоном Орлеанским, герцогом Буильонским и Анной Австрийской. Каждый из них опирался на свою группу доверенных людей. В совокупности это был значительный круг заговорщиков, представляющих серьезную угрозу для первого министра.

По всей видимости, Ришелье уже в конце 1641 года получил какие-то сведения о новом заговоре. Правда, он не знал еще всех участников, но вполне мог быть уверен, что Сен-Map и Гастон — в их числе. Еще в июле 1641 года, обеспокоенный быстрым возвышением месье Главного, министр-кардинал единоличным решением положил конец участию Сен-Мара в заседаниях Королевского совета, членом которого фаворит официально пока стать не успел. В один прекрасный день, когда Сен-Map уже собирался войти в зал заседаний Совета, охрана не пропустила его, а старший офицер от имени кардинала передал, чтобы месье Главный не беспокоился относительно государственных дел, которые его не касаются, а исполнял лучше свои прямые обязанности шталмейстера и распорядителя гардероба Его Величества. Сен-Map не решился обратиться к королю, думая, что Ришелье согласовал запрет с ним.

Между королем и его фаворитом, как между двумя страстными влюбленными, постоянно возникали мелкие стычки и недоразумения: то месье Главный сказывался больным и не сопровождал короля на охоту, как того требовал придворный этикет, то пропадал целыми ночами неизвестно где. а ближе к обеду являлся невыспавшимся и отвечал невпопад, то консервативному в одежде королю не нравились яркие костюмы, которые заказывал для него распорядитель гардероба у самых модных портных. Но все эти мелкие размолвки быстро улаживались, король не мог долго сердиться на своего любимца.

Месье Главный продолжал свою ежедневную неутомимую деятельность: он внушал королю, что единственная причина затянувшейся, надоевшей всем войны — упрямство Ришелье. Теперь, после стольких одержанных побед, продолжал Сен-Map, можно было бы предложить Мадриду и Вене мир на приемлемых условиях и тем самым положить конец страданиям народа. Сен-Map знал, как Людовик XIII любил поговорить о благе своего «бедного народа». Фаворит осторожно намекал, что Габсбурги тем охотнее пойдут на уступки, чем скорее будет устранен главный виновник войны — ненавистный всем Ришелье.