Анатолий Левандовский - Кавалер Сен-Жюст

— Еще бы. Отстреливались до последних сил!

— Вы лжете, генерал, и этим подписываете себе приговор, — сказал Сен-Жюст и пододвинул к допрашиваемому несколько бумаг. — Вот, взгляните: эти документы неопровержимо свидетельствуют, что форт Реми был оставлен вами без единого выстрела.

Айзенберг не стал смотреть бумаги. Он был красен и смущен. Впервые его срывающийся голос выдал волнение:

— Это неправда… Ваши документы подтасованы… Все было иначе…

— А, так вы не считаете нужным ознакомиться с доказательствами? Вы с головой выдаете себя, генерал. — Сен-Жюст с шумом захлопнул папку. — Вот ваше дело. Я передаю его военному прокурору…

…Генерал был расстрелян во рву гейнгеймского редута 19 брюмера. Вместе с ним нашли смерть несколько офицеров его штаба. Эта казнь повергла высший командный состав в оцепенение: первый раз в истории Рейнской армии расстреливался бригадный генерал.

19 брюмера комиссары снова отправились в Саверн инспектировать войска прифронтовой полосы. С радостью убедились в переменах.

— Общая подготовка завершена, — подытожил Сен-Жюст, когда вечером на постоялом дворе они ложились спать. — Теперь можно утвердить дату общего наступления.

Он достал свой блокнот и нашел запись, сделанную здесь же, в Саверне, 1 брюмера.

— Помнишь, — спросил он Филиппа, — в ночь с 1 на 2 брюмера мы наметили четыре пункта программы на первое время?

— Не могу помнить, — ответил Филипп, — поскольку не участвовал в названной операции: я мирно спал в это время. Кстати, я и сейчас безумно хочу спать.

— Подожди минутку. Послушай, что я записал в ту памятную ночь: «Одеть, обуть и накормить солдат; установить дисциплину и наказать предателей; потребовать у Комитета 12 батальонов для создания ударного корпуса в Саверне; добиться немедленного отзыва всех прочих представителей, которые не дают возможности проводить единую линию».

— Что ж, мудро, — зевая, сказал Леба. — Программа правильная.

— А теперь скажи положа руку на сердце, сумели мы выполнить ее?

Леба подумал. Пошевелил губами. Потом утвердительно кивнул:

— Выполнили.

Сен-Жюст улыбнулся.

— Если так, можно спать спокойно. А ну-ка, друг, погаси свечу!..

Но спать он не мог. Филипп давно уже похрапывал, а он все вертелся с боку на бок и тщетно призывал объятия Морфея. «Выполнили», — уверенно сказал Филипп. Так ли это? Кое в чем все же не выполнили. Правда, не по своей вине.

Ведь Комитет так и не прислал 12 батальонов. Пришлось обходиться собственными силами. Сен-Жюст верил в санкюлотов и не ошибся, но все же это были не 12 батальонов хорошо обученных регулярных войск…

Да и «всех прочих представителей» не отозвали. Сен-Жюст дважды повторял просьбу, прямо написав Комитету, что не может работать рядом с опозоренными людьми, вроде Эро де Сешеля… Только после вмешательства Робеспьера Конвент издал 13 брюмера постановление, отзывавшее прежних комиссаров. Но не всех. При Мозельской армии остались Лакост и Бодо, уже начавшие мешать своим рейнским коллегам…

Впрочем, все это не так уж и важно. Если говорить о главном, то Филипп прав: выполнили. Принудительные займы в Страсбурге и Нанси дадут по крайней мере 10 миллионов; это солидно. Это позволит поддержать не только солдат, но и их семьи, оставленные в тылу. Уже сейчас сотни тысяч франков отосланы дистриктам и муниципалитетам Страсбурга, Виссамбура, Матценгема, Вестхауза и многих других мест, пострадавших от войны или укрывших беженцев. Реквизиции уже одели и обули армию: получено 17 тысяч пар обуви, до 30 тысяч рубах, 1400 шинелей, 1900 шапок и многое другое. Воры-снабженцы выявлены и обезврежены. Солдаты накормлены. Спрашивается, может ли это все не повлиять благотворно на дисциплину?..

Да, дисциплина наконец установлена. И дисциплина сознательная. Комиссары во всем доверяют солдатам, а солдаты дорожат этим доверием. Он, Сен-Жюст, всегда советуется с солдатами по поводу увольнений и назначений командиров. Он разрешает взводам и ротам самим утверждать всех своих офицеров. Он поддерживает любые меры, ведущие к укреплению братских отношений между солдатами и между целыми подразделениями войск. Совсем недавно, например, восемь рот гренадеров из департаментов Роны и Луары, Майенна и Манша, все из гарнизона Страсбургской крепости, попросили, чтобы их не разлучали. Тронутые подобными чувствами, комиссары торжественно присвоили этим ротам наименование «Батальона друзей».

Он обещал армии покарать предателей и сдержал свое слово. Он пристально изучал поведение и личные дела офицеров, устранял бездеятельных и арестовывал «бывших». Военный трибунал, выполняя его волю, в течение двадцати дней брюмера вынес одиннадцать смертных приговоров. Но он не только карал. Он и поощрял. Деятельные офицеры, преданные службе и долгу, получали награды и быстро повышались в чинах. И он, и Леба особенно поддерживали новых людей, офицеров и генералов, вышедших из простого народа, из рядовых санкюлотов, — таких, как командующие Рейнской и Мозельской армиями генералы Пишегрю и Гош.

«Опираясь на подобных командиров, ведя за собой сознательную, хорошо экипированную и боеспособную армию, да еще имея прочный тыл, — подумал Сен-Жюст, уже засыпая, — можно и должно совершить чудеса. Воистину чудеса!..»

День выдался солнечный, тихий. Небо над головой сверкало ослепительно, чуть ниже голубело, а у горизонта становилось акварельно-синим. Даже наверху, на самом плато, ветра почти не чувствовалось, только морозный воздух слегка покалывал щеки.

Это был подарок: ведь день мог оказаться и ветреным, и дождливым, тот единственный день, который они сумели вырвать для передышки.

Передышка же была остро нужна, можно сказать, необходима. Завершение подготовки наступления и этот рывок по всему фронту стоили гигантских усилий; только молодость и крепкое здоровье комиссаров помогли преодолеть напряжение. И вот сегодня тишина, ни грохота орудий, ни криков солдат. Линия фронта ушла далеко на север. Саверн стал тыловым пунктом. И все эти горы, ущелья, перевалы из военных объектов превратились просто в живописные места, в ту нерукотворную, вечную и прекрасную природу, для наслаждения которой в нашей жизни остается так мало времени…

— Все, — сказал Сен-Жюст утром 8 фримера. — Будь что будет, а мы с тобой сегодня махнем в горы.

Филипп не поверил ушам, и друг его счел нужным пояснить:

— И здесь, и на фронте спокойно: первый этап наступления окончился, перед вторым необходима пауза. Завтра-послезавтра подойдут подкрепления и прибудет оружие. Враг смят и терроризован — в ближайшее время не шелохнется. Что еще?

— А срочные депеши из Комитета? А поток курьеров из частей? Да и многое другое — уж будто ты не знаешь.