Анатолий Левандовский - Кавалер Сен-Жюст

— Все сорвалось потому, — проворчал Карно, — что вы с Леба не соблюдали предложенный нами стратегический план.

— Все чуть не сорвалось потому, — в тон ему ответил Сен-Жюст, — что ты не прислал обещанных резервов.

— Резервов? — пожал плечами Карно. — Но ведь войск в Эльзасе более чем достаточно. Впрочем, мы отдали распоряжение…

— Но не проследили за исполнением? — будто удивился Сен-Жюст.

— Довольно, довольно, граждане, мы говорим не о том, — вмешался Робеспьер.

— Мы говорим именно о том! — повысил голос Карно.

— Сен-Жюст и Леба — молодцы, — заюлил Барер. — Если бы все делали столько же, республика была бы уже спасена. Карно понимает это не хуже, чем я. Им надо дать резервы, оружие, деньги — и они с блеском завершат начатое.

— Барер прав, — подтвердил Бийо. — Сейчас не время раздувать склоку. Надо думать о главном. Надо с честью закончить дело.

— Так вот, — подхватил Сен-Жюст, — чтобы с честью закончить дело, нам нужны две вещи: резервы и отсутствие помех со стороны недобросовестных представителей.

— Но ведь мы отозвали всех, — удивился Барер.

— Отзовите Бодо и Лакоста.

— Это невозможно, — вмешался Приер. — Они ничем себя не скомпрометировали, а каждая армия должна иметь по крайней мере двух представителей: вы при Рейнской, они — при Мозельской.

— Вот что, граждане коллеги, — резко сказал Сен-Жюст. — Коль вы ждете чего-то от нас, так не мешайте. Не можете прислать резервов — обойдемся. Но отзовите интриганов, отзовите немедленно. Это они накрутили Гоша, доведя его до провала. Мы не желаем больше провалов. Если вы не измените положение дел, считаю свою миссию законченной.

— Ну ты не очень-то расходись, — всполошился Карно. — Это смахивает на дезертирство.

Сен-Жюст побледнел.

Видя, что может произойти непоправимое, снова вмешался Барер:

— Граждане, я нашел простой выход. Сен-Жюст, мы вдвое увеличим ваши полномочия. Я выпишу вам мандат как представителям при Рейнской и Мозельской армиях!

— Это правильно, — подтвердил Робеспьер, — тем более что Рейнская и Мозельская армии объединяются. Переходим к командованию.

— Гош должен быть наказан, — сурово изрек Карно.

— Согласен, — сказал Сен-Жюст. — Но не сейчас. Мы не можем нарушить статус командования, это обернулось бы катастрофой.

— Сен-Жюст прав, — подытожил Барер.

Несколько следующих дней Сен-Жюст почти не выходил из дому. Не появляясь более в Комитете, он заглянул раза два в Конвент, но не оставался там долго, хотя и понимал, что Собрание занимается сложными и важными проблемами: 15 фримера состоялся большой доклад Робеспьера о внешней политике, 16-го был принят декрет о свободе культов, 18-го начались прения по докладам Ромма и Букье о народном образовании…

Мыслями Сен-Жюст уже был в Эльзасе — он лежал в своем номере и думал, думал, думал…

Конечно, он оставил Нижний Рейн на верных людей: там были Гато и Тюилье, Дьеш, Моне и Нейман. Но там был и Евлогий Шнейдер… То, что Робеспьер рассказал о крайних, взволновало Сен-Жюста. Шнейдер и его люди внушали подозрения. Они, правда, знали дело, четко проводили реквизиции, умели распознать и обезвредить подозрительных. Но, взяв на откуп деревню, они слишком уж автономизировались… Эта «революционная армия», эти «гражданские комиссары» своими самозваными титулами узурпировали авторитет верховной власти… Все это было скверно, все требовало самого пристального и незамедлительного рассмотрения…

— Надо ехать, — сказал он Робеспьеру при встрече.

— Когда? — без тени удивления спросил Неподкупный.

— Намечаю на двадцатое. Вот получим деньги, выправим новый мандат и помчимся.

— Зайди к Леба, там есть новости.

— Какие?

— Придешь — узлаешь.

Новости действительно были.

Филипп сообщил ему, что Элиза и слышать не желает о новой разлуке: она-де так настрадалась, ожидая его, что это может сказаться на их будущем ребенке.

— Что же ты? — недоумевал Сен-Жюст. — Решаешь остаться? Будешь искать себе замену?

Филипп вспыхнул.

— И ты мог подумать такое? Все гораздо проще, мой друг. Элиза поедет с нами. Разумеется, возьмем и Анриетту. — Леба лукаво подмигнул.

Сен-Жюст опешил. Такое не могло прийти ему в голову. А затем… Затем он не стал скрывать свою радость.

— Но это же просто великолепно! — воскликнул он. — Мы их оставим в Саверие и будем наведываться по мере возможности. Это будет лучше и для них, и для нас.

— И для них, и для нас, — понимающе повторил Филипп.

— Тогда ускорим приготовления.

Утром 20 брюмера счастливые комиссары в сопровождении своих подруг тронулись в путь.

Элиза не рассчитала силы. Она тяжело переносила первые месяцы беременности, а тут дальняя дорога с обычными путевыми невзгодами; тряска вызывала дурноту, приходилось делать частые остановки и даже днем проводить по нескольку часов на постоялых дворах. Сен-Жюсту были приятны эти проволочки: они сближали его с Анриеттой; оставаясь наедине с девушкой, он был ласков с нею и почти не скрывал своих чувств, откладывая, впрочем, решительное объяснение до более благоприятного времени. В дороге, стараясь отвлечь Элизу от мрачных мыслей, Антуан, соперничая с Филиппом, шутил, рассказывал, читал вслух. У него всегда был при себе томик Мольера, его любимого поэта. И вот как-то, задумчиво полистав книгу, он вдруг отбросил ее, посмотрел на Анриетту и с чувством продекламировал:

Щеки девушки порозовели. Элиза переглянулась с Филиппом.

— Вот так мадригал! — воскликнул Леба. — В наши дни сей высокий «штиль» безвозвратно утрачен. Что ты думаешь по этому поводу, сестренка? — лукаво обратился он к Анриетте.

— Я думаю, что это прекрасно, — тихо ответила девушка.

Элиза капризно надула губы. Сен-Жюст продолжал: