Анатолий Левандовский - Кавалер Сен-Жюст

Нет, мы не созданы для обычных чувств. Мы обрекли себя на иную любовь, и эта любовь выжгла наши сердца и опустошила наши души, она отказала нам в самом обычном, чем наделен всякий; мы слишком любим человечество, чтобы любить человека, мы навсегда останемся одинокими в этом огромном мире. Мы сами обрекли себя на одиночество и борьбу, борьбу без перспектив. Ибо мы будем бороться до последнего врага или до последнего патрона; если не сможем одержать победу, то погибнем, и если одержим ее, но не закрепим, погибнем тоже…

В комнате стало совсем темно.

Постепенно все мысли ушли, точно влага в песок, и осталось одно оцепенение. Так он лежал бездумно и бесцельно, потеряв представление о времени, не имея ни желаний, ни боли, ни надежд.

И вдруг почувствовал страх.

Он вспомнил, что пригласил ее на завтра. И она придет! И даже не завтра, а сегодня, сейчас! Еще миг — и он услышит это противное поскребывание. И тогда он умрет.

Сен-Жюст вскочил. Он задыхался от ужаса.

Прочь отсюда! Он не может здесь оставаться дольше, ни единой минуты, ни единой секунды…

Набросив что-то, он устремился к двери, открыл ее и быстро пошел, почти побежал в темноту холодной январской ночи.

Было около двенадцати, когда он появился у Добиньи.

Старый приятель был несказанно удивлен.

— Вот так сюрприз, черт возьми! Откуда ты, старина, среди ночи? Стряслось что-нибудь?

— Ничего не стряслось, Вилен. У тебя можно переночевать?

— Переночевать у меня? Тебе? В моей жалкой конуре? Вот так штука… Может, сгорел твой отель?

— Отель на месте, Вилен. Пожалуйста, постели где-нибудь, а то я безумно хочу спать.

Хозяин квартиры понял, что расспросы бесполезны.

Вилен Добиньи был старинным приятелем Сен-Жюста. Когда-то он вместе с Демуленом участвовал в юношеских забавах Антуана. Потом, уже находясь в Конвенте и Комитете, Сен-Жюст тянул за уши Добиньи, помогал устроиться ему на хорошее место и отбивался от его врагов. И все же сердечной близости между ним и Виленом теперь не было. Быть может, именно потому, что в прошлом их сближало слишком многое?..

На следующее утро, едва открыв глаза, он спросил у Добиньи, готовившего кофе:

— Вилен, нет ли у тебя адреса дома, где можно было бы устроиться на длительный срок?

— Есть, конечно же есть адресочки. Сейчас ежедневно арестовывают у кого мужа, у кого брата, а то и целыми семействами — пустых квартир много.

— А можно не из таких?

Добиньи порылся в бумажнике и вынул крохотную записку.

— На ловца и зверь бежит. Вот, возьми. Улица Комартен, дом номер 3. Сдается комната. Хозяйка — очаровательная особа и к тому же художница.

— Вероятно, дорого?

— И это спрашивает всесильный децимвир! Стыдись, друг.

В тот же день Сен-Жюст перебрался на новую квартиру. Но этого показалось ему недостаточно. Она ведь могла узнать его новый адрес точно так же, как узнала старый!

Нет, нужны коренные меры.

Он отправился в Комитет общей безопасности.

В Комитете, как всегда, дежурил старый Вадье. С ним находился член Комитета Жаго. Ни Леба, ни Давида, к счастью, не было.

— А, — приветствовал Вадье Сен-Жюста, — опять явился подбирать матерьяльцы?

— Нет, Вадье, ты ошибся. На этот раз, напротив, я собираюсь вам их дать.

— Это занятно, — протянул Вадье.

— Запиши, гражданин. Поступили сведения о подозрительной женщине, приехавшей откуда-то из провинции.

— Кто такая? — схватил блокнот Жаго.

— Некая Тереза Торен.

— Чем подозрительна?

— Связана с эмигрантами. Ее муж и отец бежали к тиранам.

— Ого! Это серьезно.

— Живет по фиктивным бумагам.

— Это еще серьезнее. А где проживает опа теперь?

— В отеле «Тюильри», что против Конвента.

— Ишь ты, где укрылась! Спасибо, гражданин. Возьмем ее немедля.

Сен-Жюст помялся.

— Я полагаю, ее нет нужды арестовывать. Можно ограничиться высылкой из столицы.

Он ведь вовсе не желал зла Терезе; он только хотел обезопасить себя от встречи с нею…

Его желание исполнилось скорее, чем он думал.

Вечером Жаго поймал его в Комитете общественного спасения.

— Ты что же, коллега, смеяться над нами вздумал?

Сен-Жюст вопросительно посмотрел на него.

— Твоей красотки и след простыл. Сразу после разговора с тобой я принял меры. Днем Эрон с ребятами нагрянул в «Тюильри». И что же ты думаешь? Там таковой не оказалось. Она выбыла рано утром в неизвестном направлении.

«Слава богу, — вздохнул Сен-Жюст. — Она оказалась умнее, чем я думал, и жаждет новой встречи не более моего. Теперь совесть моя спокойна и честь спасена».

День спустя он уехал на фронт.

Антуан Сен-Жюст не возился со своими ранами, сколь бы глубоки они ни были. Дело у него всегда перевешивало, не оставляя места для мелких страстей, воспоминаний, сожалений.

Тем более что рядом был верный Филипп.

Правда, присутствие Филиппа и радовало, и смущало: слишком уж внимательно смотрел он в глаза, слишком откровенно и упорно ждал признаний. Сен-Жюст под конец даже разделил инспекцию между собой и другом: в то время как сам он направился в Гиз, Леба покатил в Авен, и далее, вплоть до встречи в Амьене 24 плювиоза, они действовали раздельно.

Впрочем, это произошло уже после Сен-Поля, когда Филипп уехал часа на два в Фревен, где жил его старый отец.

А в Сен-Поле, куда они прибыли 6 плювиоза, произошла неожиданная и неприятная задержка.

Смеркалось. Сен-Жюст, не собираясь задерживаться в городе на ночь, хотел было дать распоряжение вознице, когда экипаж вдруг замер, словно остановленный невидимой рукой.

На подножку вскочил офицер.

— Выходите!

— В чем дело? — осведомился Сен-Жюст.

— Это приказ властей. И побыстрее!

— Но мы уполномоченные правительства республики. Вот документы.

— Покажете там, где их спросят. Эй, ребята, помогите гражданам!..

Помогать, разумеется, не пришлось. Сен-Жюст и Леба спустились прямо в жидкую грязь дороги. Их окружили гвардейцы и куда-то повели. Сен-Жюст был сдержан и спокоен, но Филипп, хорошо знавший друга, видел, что тот задыхался от ярости.

…Маленькая комната освещалась сальной свечой. За столом сидел человек в заштопанном мундире и что-то писал.

— Кто вы? — спросил его Сен-Жюст.

— Здесь вопросы задаю я, — надменно ответил незнакомец.

Немного помолчав, он добавил более благодушно:

— Я начальник почты, за свой патриотизм избранный в местный Наблюдательный комитет. Вы заподозрены в шпионаже. Сам я, к сожалению, ни допросить, ни отправить вас в тюрьму не могу. Придется подождать уполномоченных, за которыми уже послали.

— Вы умеете читать? — саркастически спросил Сен-Жюст.

— Разумеется.

— Тогда посмотрите это, и если вы действительно патриот, то, думаю, разберетесь и примете верное решение.