Анатолий Левандовский - Кавалер Сен-Жюст

О падении Ландреси они узнали 13-го, когда перебрались в Гиз. Известие это привело Сен-Жюста в страшную ярость. До сих пор кампания 1794 года шла с переменным успехом, но союзники не могли похвастать ни одной серьезной победой. Эльзасская эпопея осложнила австро-прусские отношения; герцог Брауншвейгский был заменен маршалом Меллендорфом, а Тугут начал прощупывать возможность мирных переговоров. Стремясь уберечь коалицию от развала, Питт давал щедрые субсидии союзникам, стимулируя активность их генералов. В конце жерминаля Кобургу удалось начать переброску войск в район между Шельдой и Самброй. Пишегрю, командующий Северной армией, начав контрнаступление, 11 флореаля взял Менен, важный пункт на правом фланге противника. Но Кобург в тот же день, приведя в действие свой сильный левый фланг, после жестокой бомбардировки вынудил к сдаче Ландреси — крупнейшую крепость всей линии обороны Северного фронта. Это открывало брешь в наиболее уязвимом месте: отсюда начиналась дорога на Гиз, Сен-Кантен, Ла-Фер и далее на Париж. Если бы австрийцы быстро сориентировались, они могли бы поставить под угрозу все успехи республики, — это понял Сен-Жюст, и именно это было причиной его ярого гнева, так испугавшего Леба. Но Филипп не подозревал, что друг его рассержен не столько фактом падения крепости, сколько общим положением на Северном фронте, которое они проглядели и во время своей прошлой инспекционной поездки, и сегодня; Сен-Жюст был зол на себя. Действительно, в плювиозе, занятый личными переживаниями, он сделал не все для обеспечения грядущей победы; сейчас же, потратив из личных видов целые сутки на поездку в Блеранкур, он слишком понадеялся на кажущееся затишье и не разглядел нависшей угрозы.

По сути дела, на Северном фронте имелись все те органические пороки, с которыми он и Леба боролись в Эльзасе: нехватка оружия и снаряжения, отсутствие дисциплины, бездарность генералов; Карно пренебрег всем этим и даже не представил четкого стратегического плана, отделавшись общими словами. Сен-Жюст отправил в столицу письмо, где дал волю своим чувствам. Время с 13 по 22 флореаля он провел в Гизе. Пока Гато и Тюилье занимались реквизициями в близлежащих районах, он и Леба налаживали дисциплину, проверяли командные кадры, организовывали военную юстицию.

Трудно было ему с Филиппом. Тот был предупредителен, заглядывал в глаза и… ждал. Беспрестанно ловя эти выжидающие взгляды, Антуан хотел крикнуть: «Ну чего ты так стараешься? Неужели не понимаешь?» Но он пересиливал себя и держался ровно, стремясь не оставаться с Филиппом наедине.

Однажды Леба прибежал в каком-то восторженном настроении.

— На, возьми, — он протянул нераспечатанное письмо. — Анриетта адресует тебе и мне… Прочти же скорее!..

Сен-Жюст вскрыл письмо, быстро пробежал его и вернул Филиппу:

— Ты ошибся, или ошиблась писавшая: здесь ничего нет для меня.

Филипп съежился, взял письмо и тихо вышел.

Сен-Жюст понял все: очевидно, друг его, ежедневно строчивший жене, настоял, чтобы Анриетта первой попыталась восстановить отношения. Гордая девушка сдалась, но лишь наполовину: она согласилась адресовать письмо им двоим, но не смогла выжать из себя ни слова, обращенного к неверному жениху…

Декрет Конвента от 17 плювиоза, отдававший командование Северной армией Пишегрю, одновременно назначал комиссарами при нем депутатов Шудье и Ришара. Эти двое, последовав за Пишегрю в Лилль, занялись левым флангом армии, находившимся в Приморской Фландрии. Поскольку Сен-Жюст и Леба находились на правом фланге вдоль линии Камбре — Ландреси — Мобеж, им приходилось согласовывать свои действия с Шудье и Ришаром, что оказалось делом нелегким. Дантонист Шудье, ставленник Карно, считавшего операции в Приморской Фландрии решающими для всего фронта, постоянно притормаживал решительные меры Сен-Жюста и протестовал против его дисциплинарных акций.

Впрочем, и сам Карно, несмотря на свою спесь, понял сложность положения. В письме от имени Комитета он постарался сгладить острые углы и пообещал резервы: «Скажите Пишегрю, что через несколько дней в Бельгию прибудет Журдан с 25 или 30 тысячами бойцов…»

Журдан… Это имя Сен-Жюст прочитал не без удовольствия. И дело не только в том, что генерал был ему симпатичен и вызывал доверие; особенно приятным казалось, что о Журдане писал именно Карно, чем ставил крест на старой истории, при воспоминании о которой Сен-Жюст всегда испытывал удовольствие.

Начало истории уходило в прошлые осень и зиму. Блестящая победа при Ваттиньи, одержанная благодаря стратегии Карно и бесстрашию Журдана, не сблизила победителей: Карно не любил самонадеянных военачальников, ему показалось, что Журдан пренебрегает его приказами…

Сен-Жюст видел в Журдане блестящего полководца и не верил в его неповиновение. Не имея возможности сразу побороть сопротивление пяти децимвиров, подписавших приказ о его смещении и аресте, Сен-Жюст… спрятал Журдана! Понимая, что главное — выиграть время, он поместил генерала на квартире одного из своих друзей, а сам продолжал борьбу в Комитете за его спасение. 30 нивоза он одержал полупобеду: министр подписал приказ о высылке Журдана в Лимож. И вот сегодня победа становилась полной: Журдан был не только восстановлен в должности, не только командовал частями Мозельской армии, но именно эти части направлялись к Сен-Жюсту и Леба! Отныне Сен-Жюст мог располагать теми двумя полководцами, которым симпатизировал и верил: Пишегрю и Журданом.

Впрочем, Журдан был далеко, а с Пишегрю все складывалось иначе, нежели хотел Сен-Жюст. Этот эльзасский неудачник, назначенный командующим Северной армией благодаря Сен-Жюсту, ныне руководил военными операциями от Самбры до моря. На деле, однако, он не только не мог ими руководить, но даже не был в состоянии контролировать их; из своей главной квартиры в Лилле он едва управлялся с Приморской Фландрией, передоверив остальное другим генералам. Жерминальское наступление Кобурга, вбившее клин между Самброй и Шельдой, окончательно отрезало главнокомандующего от центра и правого фланга его армий. Все это ставило народных представителей в весьма трудные условия. Карно в Париже и Пишегрю в Лилле были слишком далеки от угрожаемых районов фронта; их распоряжения часто противоречили одно другому, были невыполнимы. Сен-Жюсту и Леба приходилось самим подбирать командный состав, намечать боевые операции и руководить их проведением.

Основа стратегического плана была ясна. Нужно было свести к минимуму последствия удара Кобурга, обеспечить плацдарм для контрнаступления и выйти на Брюссель. С этим предложением, выдвинутым Сен-Жюстом в ночь на 16 флореаля на военном совете в Камбре, были согласны все. Но дальше начинались разногласия. Автор плана считал, что главный удар должен быть нанесен на Самбре правым крылом республиканских армий; Пишегрю и его штаб, верные стратегии Карно, выдвигали на первое место левый фланг, полагая, что его действия определят победу. После горячих споров пришли к компромиссу. Было решено развивать наступление по всему фронту таким образом, чтобы начали оба фланга: левый — двигаясь на Ипр и Турне, правый — на Моне и Бинш; затем центр республиканских войск мог бы выйти на Като и Ле-Кенуа и легко овладеть этими пунктами, поскольку противник, боясь окружения, сам бы их покинул; это и обеспечило бы последующее общее движение войск на Брюссель.