Сергей Фирсов - Николай II

Что же тогда нужно делать, как править?

Этот вопрос волновал самодержца с первых лет царствования. Николай II обращался к разным людям, часто далеко стоявшим от власти. Он искал неофициальных советчиков, унаследовав традицию использования мнений «безответственных лиц» от покойного отца. Александр III, по словам М. А. Таубе, «при всем своем „самодержавии“ и рядом с такими (тоже, так сказать, „самодержавными“) министрами, как Победоносцев и граф Дмитрий Толстой, не отказывался прислушиваться и к мнениям частных застрельщиков, вроде Каткова и князя Мещерского». «Частный застрельщик» Мещерский, как уже говорилось, был унаследован Николаем II от отца. Но им дело не ограничилось.

Одним из новых советчиков на короткое время оказался «человек ниоткуда» — инженер Николай Александрович Демчинский (1851–1914), в конце XIX века увлекшийся предсказаниями погоды. Человек с литературным даром, он сумел «пробиться» к С. Ю. Витте и стать его литературным сотрудником. Через министра финансов ему удавалось получать значительные суммы на свои «предсказательские» изыскания (по 25–30 тысяч рублей в год). Однако роль метеоролога Демчинского не устраивала: он воспользовался ею для проникновения к императору. Весной 1901 года инженер обратился к министру Императорского двора барону В. Б. Фредериксу с просьбой передать его письмо на высочайшее имя, где сообщал, что знает, как без репрессий возможно прекратить студенческие беспорядки. Для разъяснения плана он испрашивал аудиенцию. Летом 1902 года Демчинский направил Николаю II еще одно послание, призывая предпринять решительные меры для реформирования «устаревшего строя». Все проблемы империи инженер пытался свести на уровень изменения технологии управления, а не принципов власти, что должно было понравиться русскому самодержцу (хотя Демчинский писал и о необходимости введения мелкой земской единицы, создании областного земства и центрального земского органа).

Трудно сказать, чем более заинтересовался царь: статьями Демчинского о погоде или его политическими письмами, но аудиенцию ему дали. Честолюбивый инженер, очевидно не знавший, что Николай II не любит, когда подданные говорят с ним о политике, не будучи к тому призваны по долгу службы, поднял тему, никак не связанную с его компетенцией. Однако высочайшего неудовольствия не последовало; царь только спросил: «Вы, кажется, делаете прогнозы не только о погоде…» На это инженер ответил, что, прожив на свете более полувека, выработал в себе определенные взгляды на общественную жизнь России и был бы счастлив разрешению откровенно написать об этом. Николай II разрешил. «Демчинский писал, что в населении России есть 10 % недовольных, 90 % равнодушных и ни одного довольного. Пока в стране нет явлений, резко затрагивающих интересы широких кругов, равнодушная масса может служить опорой власти, но как только такие явления возникнут, недовольство неминуемо проникнет в среду равнодушных и она перестанет быть опорой».

Откровенное письмо Демчинский неосторожно показал князю В. П. Мещерскому, так же, как он, имевшему право писать лично царю. Князь увидел в инженере «конкурента» и довел до сведения Николая II информацию о том, что заблаговременно ознакомился с письмом. Последовал высочайший приказ — и Демчинский потерял право писать лично царю.

Современный петербургский исследователь И. В. Лукоянов, специально изучавший жизнь Демчинского, полагает, что подобные личности были востребованы верховной властью, ибо ей требовались посредники в отношениях с обществом, «этакие политические маклеры». «Косвенно это свидетельствовало, — пишет И. В. Лукоянов, — что политическая система еще переживала период становления. С другой стороны, сам факт существования подобных личностей, востребованных властью, говорит о том, что у самодержавия имелся некий адаптационный ресурс к переменам». Насколько эти перемены оказались востребованы, показало ближайшее будущее.

Впрочем, как бы то ни было, но наблюдения Демчинского о «недовольных» и «равнодушных» оказались верными. Убаюкивать себя надеждой на крепость власти, которая без перемен сможет выдержать новые вызовы времени, Николай II не имел возможности. Демчинский оказался не первым и не последним человеком, привлеченным Николаем II для консультаций. Наивная вера в то, что получение правдивой информации со стороны позволит как бы проверять министров и губернаторов, не покидала царя вплоть до последних дней правления. Это недоверие своим фундаментом имело идеалистические представления о «средостении», которое любой ценой необходимо преодолеть. Саровские торжества 1903 года, описывая которые, нам пришлось уже говорить на эту тему, убедили самодержца в любви к нему «простого народа». Любовь, разумеется, была взаимной. Любить народ для царя значило «знать правду» о стране — во всем ее объеме, без утайки. Николай II сомневался в том, что министры и губернаторы могут доставить ему такую информацию (он не слишком доверял чиновной бюрократии). Что же в таком случае предпринять? Получать дополнительную информацию от людей, никак с властью не связанных, преданных самодержавию и лично ему, государю. Так в жизни царя появился такой же, как и Демчинский, «человек ниоткуда» — Анатолий Алексеевич Клопов.

Он родился в 1841 году в семье фридрихсгамского «первостатейного» купца, закончил физико-математический факультет Московского университета. Был учителем в гимназии, воспитателем в семьях, чиновником в Комитете железных дорог Министерства путей сообщения и во Временном статистическом отделе МПС. В 1880-е годы занялся самостоятельными статистическими исследованиями волжской хлебной торговли. Писал статьи и записки, обращаясь с просьбами к влиятельным лицам — графу И. И. Воронцову-Дашкову, В. К. Плеве, А. С. Суворину и др. Так, еще до воцарения Николая II о нем узнали «сильные мира сего». Однако именно приход к власти последнего самодержца стал для Клопова событием, существенным образом изменившим всю его жизнь. В 1896 году великий князь Николай Михайлович, познакомившийся с чиновником через князя П. М. Волконского, представил его своему брату Александру Михайловичу — другу детства императора Николая II.

В 1898 году статистика представили царю. Государственный секретарь А. А. Половцов, знавший историю возвышения Клопова, отмечал, что Александр Михайлович рекомендовал его императору как «будто бы выдающегося по своему необыкновенному патриотизму, чистоте побуждений и отменному пониманию русской народной жизни» человека. «Император, — продолжал далее Половцов, — имел неосторожность не только принимать и выслушивать этого невежественного проходимца, но даже поручил ему, под предлогом составления подворных описаний в местностях, страдавших от голода, объехать Россию и представить государю настоящую картину народного бедственного положения, картину, скрываемую от государя его министрами».