Николай Рутыч - Белый фронт генерала Юденича. Биографии чинов Северо-Западной армии

Так, например, государственный контролер в правительстве меньшевик-плехановец В.Л. Горн вспоминает, что каждый раз, когда возникала дискуссия с генералом Юденичем, он «старался меньше высказываться и старательно прибегал к содействию своего коллеги адм[ирала] Пилкина, человека тонкого, умного и весьма хитрого... Всякий раз, — продолжает В.Л. Горн, — как я начинал переговоры с генералом Юденичем, адм[ирал] Пилкин мгновенно появлялся в комнате, как из-под земли»{~12~}.

Эта ситуация в Северо-Западном правительстве, этот компромисс неизбежно окончился, когда положение на фронте стало безнадежным, а запоздавшее английское снабжение и вооружение было передано Эстонии. Уже 19 ноября 1919 г. на заседании правительства генерал Юденич заявил, «что он и Пилкин решили выйти из состава правительства»{~13~}, а 3 декабря 1919 г. генерал Юденич и адмирал Пилкин подтвердили свое решение о выходе из правительства и подписали официальное заявление о своей отставке{~14~}.

Будучи членом Ликвидационной комиссии, адмирал Пилкин участвовал в передаче ей валюты, полученной от адмирала Колчака, состоявшейся в помещении английской миссии в Ревеле 30 января 1920 г. Вскоре он выехал во Францию. Уже 15 мая 1920 г. М.С. Маргулиес записал в своем дневнике: «Встретил контр-адмирала Пилкина. Пилкин с семьей переселился в Париж, продав все, что имел; может просуществовать несколько месяцев»{~15~}.

Действительно, прибыв в Париж, адмирал Пилкин сначала, пока ему не помог генерал Юденич, находился в трудном положении. Он сам подтвердил это в письме генералу Юденичу от 16 января 1921 г. Но, несмотря ни на что, он с начала апреля 1921 г. состоял членом Особого Совещания по оказанию помощи чинам флота и их семьям, председателем которого был вице-адмирал М.А. Кедров.

Однако главным и довольно трудоемким его занятием в Париже была помощь в делах, которые поручал ему генерал Юденич. Судя по переписке между ними, адмиралу Пилкину приходилось из сумм, оставшихся в распоряжении генерала Юденича, выплачивать деньги в валюте по ряду счетов генералу Гермониусу, бывшему начальнику Управления по снабжению русских армий и даже французскому военному министерству за доставку осенью 1919 г. трех легких французских танков из Гельсингфорса в Ревель.

Перед своим отъездом из Парижа в Ниццу в конце 1920 г. генерал Юденич выдал адмиралу Пилкину соответствующие доверенности для шведских и французских банков, с тем чтобы вести все финансовые дела, связанные главным образом с помощью его ближайшим соратникам по Северо-Западной армии. Помощником адмирала Пилкина в этой сугубо доверительной деятельности был капитан 2-го ранга А.Н. Лушков.

В конце мая 1921 г. между генералом Юденичем и адмиралом Пилкиным возникла оживленная переписка как делового, так и общеполитического характера. Приведем несколько наиболее ярких примеров. В частности, адмирал Пилкин не забывал вдову своего друга адмирала А.В. Колчака. Заботясь о ней, он писал 16 января 1921 г.: «Относительно Софии Федоровны Колчак я узнал, что деньги, так легкомысленно выданные ей на руки (очевидно, со счетов генерала Юденича. — Н.Р.), действительно пришли к концу, т.к. на счет Софии Федоровны жила целая колония прихлебателей, Французских и Русских.

Но пока, Николай Николаевич, Вы о Софии Федоровне не беспокойтесь, т.к. она обеспечена на год ежемесячно пенсией по 3000 франков. Это должно быть оформлено на этих днях. Но если Ваша милость будет, то не забронируете ли Вы, на всякий случай приблизительно такую же сумму еще на один год для вдовы А.В. Колчака и его сына»{~16~}.

В письме от 7 марта того же года адмирал Пилкин сообщает генералу Юденичу, что согласно его указанию, он внес в Международный банк 36 ООО франков с тем, чтобы проценты с этой суммы С.Ф. Колчак могла бы получать с 1 января 1923 г. Он добавляет, что еще ничего не сообщил об этих деньгах С.Ф. Колчак и просит: «...может быть, Вы сами ей напишете, чтобы она не беспокоилась»{~17~}. В этом же письме он сообщает генералу Юденичу адрес вдовы адмирала Колчака в городе По в департаменте Нижние Пиренеи.

Не лишена интереса его оценка Кронштадтского восстания, изложенная в письме к генералу Юденичу от 4 апреля 1921 г., т.е. через 16 дней после разгрома восстания 18 марта.

Относительно Кронштадта, я тоже не имел иллюзий, т.е. понимал, что он не удержится. Теперь для меня обстановка яснее, чем тогда, когда я мечтал, что захват Кронштадта решит участь Петрограда, и подавал соответствующие проекты. Я продолжаю думать, что Кронштадт ключ к Петрограду, но отворить-то запертую дверь по-видимому еще не наступило время.

Я думаю, что Вы правы, говоря, что импульс к восстанию — это то, что перестали баловать. Но это касается только одной категории восставших... матросов. Весь этот сброд, который носит матросскую куртку, но никогда даже не плавал, а пошел во флот только ради привилегий... Но за этим сбродом матросов по имени, было по-видимому некоторое число старых матросов, которые старались держаться в тени, являясь настоящими зачинщиками и руководителями восстания. Едва ли они гнались за властью, скорее, казалось, что они действовали под влиянием серьезного недовольства положением дел. Уже одно то, что служба стала в буквальном смысле бессрочной, вызывало возмущение у старых именно матросов. И среди матросов ведь есть люди. У кого-нибудь да хранились же ведь Андреевские флаги, которые подняты были на кораблях во время восстания{~18~}. Эти матросы прежних годов старались, чтобы и офицеры не были скомпрометированы, а чтобы все восстание вынесли на плечах своих пришлые люди. Едва ли это удалось...

Несколько человек наших морских офицеров, П.В. Вилькен (см. его биографию. — Н.Р.), А.А. Шмидт, которые, как Вы может быть помните, были при мне некоторое время в Нарве, ездили в Кронштадт до восстания и находились в нем во время восстания.

Они рассказывают, что их встречали со слезами. Многие говорили не стесняясь, при всех, что глубоко раскаиваются о содеянном. Председатель Революционного] Комитета Петриченко (писарь с «Петропавловска») все время старался дать понять приехавшей в Кронштадт из Гельсингфорса делегации, чтобы не обращали большого внимания на пункты Кронштадтской декларации, якобы наспех составленной и переделывать которую теперь будто бы не время. Комитет, по-видимому, очень опасался, как бы не дать против себя поводов к обвинению, что восставшие «наемники капитализма», «слуги Антанты», «белогвардейцы» и т.п. Три года пропаганды не могли не сказаться на Российском обывателе. Но, конечно, эта болезнь слов доказывает, что не очень значит, еще приспичило. Вот, когда Царя будут требовать, тогда будет ясно, что дальше жить в Совдепии действительно невозможно.

Но причина падения Кронштадта вероятно не в тех или других лозунгах. Главная причина неуспеха это то, что покамест все-таки какая-то сила стоит за большевиков. Еще не дошли до точки.