Михаил Колесников - Дипонегоро

— Если бы наши правители не враждовали между собой по всякому поводу, никто не смог бы нас одолеть, — сказал он. — Взгляни на этих бахадуров!..

В долине Кеду скопилось не менее пяти тысяч конных и пеших воинов. Быки тащили повозки с рисом, кокосовыми орехами. Крестьяне несли запасные копья, луки с колчанами стрел, дротики и мечи.

Войсками сусухунана командовал принц Мангкунегоро.

— Наши бахадуры не знают европейской тактики, — задумчиво отозвался Онтовирьо. — У нас нет пушек, гранат, ружей со штыками, Наполеону так и не удалось одержать верх над ингелан. Теперь они высадились близ Батавии… Я слышал, многие раджи и панераны рады их приходу: лучше ингелан, чем Дандельс!

Онтовирьо был озабочен. Последовательно и настойчиво англичане вытесняли голландцев и французов со всех островов Нусантары. Недовольное произволом Дандельса, население не оказывало им никакого сопротивления. Еще в 1806-году прямо на рейде Батавии англичане разбили голландскую эскадру. Тайный посланец некоего Рафлса проник даже в Джокьякарту и пытался склонить Адипати Анома на сторону англичан. Регент отверг сделку.

Беи и Маагкунегоро решили выслать вперед разведку. Вызвались Онтовирьо и Киай Моджо. С небольшим отрядом они поскакали на запад. На скорую встречу с англичанами они не надеялись: не могли же Янсенс и генерал Жюмель сдать Яву без боя: это обозначало бы конец голландского и французского владычества в Ост-Индии!

Откуда было знать принцу и богослову, что дивизии Янсенса и Жюмеля разбиты наголову, сам Янсенс удрал на восток, в Семаранг, надеясь получить подкрепление от яванских правителей. Но его никто не поддержал. Остатки голландских и французских войск, охваченные паникой, перебили офицеров и поспешно грузились на корабли, чтобы навсегда покинуть «проклятый остров». Опасаясь гнева солдат, Янсенс бежал в Тунанг и здесь 17 сентября выкинул белый флаг, согласился сдать англичанам Яву, Палембанг, Тимор и Макассар.

А отряды Онтовирьо и Моджо двигались вперед. На западе вздымался пепельно-серый вулкан Сламет, изборожденный промоинами и потоками лавы. Хрустел под копытами лошадей пористый, белый, как сахар, камень. Из-под земли вырывались клубы пара и фонтаны кипящей воды, пахнущей серой. Жгучие серные газы разъедали глаза.

Стычка произошла у озера Телага Менджер. В первую минуту и англичане и яванцы растерялись — встреча явилась полной неожиданностью для обеих сторон. Но Онтовирьо быстро пришел в себя и устремился за противником, Озеро Телага Менджер зажато вертикальными скалами из застывшей лавы. Англичане побежали вдоль берега порожистой бурной речки. Однако вскоре они опомнились и повернули назад. Бой был коротким, но жестоким. Разгоряченный Онтовирьо не щадил врагов. Вся теснина покрылась трупами. От отрядов принца и Моджо тоже осталось не больше двух десятков воинов.

— Нам нужно вернуться к своим, — посоветовал Моджо.

— Лейтенант ушел. Его следует догнать и взять в плен. Должны же мы выяснить, сколько сил у ингелан! — и принц решительно направил коня на северо-запад. Лейтенант в белом шлеме не мог уйти далеко. Он потерял лошадь и скрывался где-то в скалах.

Приветливо журчала вода, перекатываясь с камня на камень. Молчал низкорослый казуариновый лесок. Не колыхалась отливающая металлом слоновая трава.

Сухо треснул выстрел. Затем выстрелы загрохотали со всех сторон: из-за каждого камня, из зарослей слоновой травы, из казуариновых кустов. Засада…

Онтовирьо покачнулся. Плечо сразу же онемело. Из разжатых рук выпало копье, воткнулось в буро-желтую землю и задрожало.

«Я ранен!..» — хотел крикнуть принц и не мог. Теряя сознание, он припал головой к холке коня.

…Лицо Ратнанингсих. Ее золотисто-карие глаза, полные скорби. Тяжелые волосы, рассыпавшиеся по плечам… И снова забвение… Онтовирьо грезилось, будто гигантская радужная бабочка перепархивает с одной огнедышащей вершины вулкана на другую.

Выздоравливал он медленно, а когда поправился, узнал о переменах на Яве, Англичане захватили остров. Сепух казнил предателя главного визиря Дану Реджо и вновь завладел короной, отстранив от управления Адипати Анома. Сенух собирает силы, чтобы двинуть их против англичан.

— Я должен ехать в Джокьякарту! — воскликнул Онтовирьо. — Борьба не закончилась… Я знаю деда. Он опять задумал что-то.

А Сепух замыслил заключить дружественный договор со своим давним и непримиримым врагом сусухунаном Суракарты Паку Бувоно III. Интересы дела требовали объединения. Киай Моджо, ставший влиятельным человеком при дворе сусухунана, со своей стороны, убеждал Паку Бувоно вступить в этот союз. Наконец сусухунан дал согласие.

Теперь на Яве правил некто Томас Стамфорд Рафлс, английский генерал-лейтенант. Новому губернатору недавно исполнилось тридцать. Несмотря на молодость, Рафлс был умудрен жизнью, обладал незаурядным умом и изворотливостью ужа. Он в совершенстве знал малайский язык, так как долгое время служил помощником секретаря в Пенанге. Себя он считал востоковедом, знатоком истории и культуры малайцев. Обосновавшись в Малакке, Рафлс начал строить планы присоединения Явы к британской восточной империи.

На Яве он сразу же пообещал населению отменить принудительные поставки и бумажные деньги Дандельса. «Мы будем делать все доброе, что в наших силах», — заявил он. Так как войска Джокьякарты и Суракарты были разбиты, Рафлс направил к побежденным правителям своих резидентов. Вскоре резидент при Сепухе Джон Кроуфорд сообщил в Батавию о том, что и султан и сусухунан хотят поднять восстание.

— Эти коричневые не понимают своей пользы! — воскликнул раздосадованный Рафлс. — Я обращаюсь с ними мягко, а они мягкость джентльмена принимают за слабость правителя. Пусть генерал Джиллеспи образумит их… А я лично постараюсь уломать сусухунана, верну ему земли, захваченные Дандельсом. Ну, а если он станет упираться…

Генерал Джиллеспи с войском в тысячу двести человек обрушился на Джокьякарту. Еще не поправившийся как следует от ранения Онтовирьо вновь дрался с англичанами. Но артиллерия генерала Джиллеспи сделала свое дело: остатки яванских отрядов вынуждены были отступить, укрыться в стенах дворца — кратона.

…В кассе султана Сепуха бережно хранились золотые испанские пиастры на сумму в два миллиона гульденов. Сепух очень дорожил монетами и боялся, как бы они не достались кому-нибудь другому. Никто не должен был знать, даже самые преданные слуги, где хранится золото. Адипати Аном совершенно случайно натолкнулся на тайную кассу отца.

— Деньги нужны нашему войску, — сказал он.

Но Сепух ничего знать не хотел: он не желал расставаться с капиталом, который принадлежал лично ему. Он озлобился против сына.