Михаил Колесников - Дипонегоро

Экспедиционный карательный корпус раздавил восстание. Паттимура был схвачен и казнен. Кристину Марту приговорили к пожизненному тюремному заключению на Яве. Ее заковали в кандалы и бросили в трюм корабля. Гордая Кристина Марта покончила с собой.

Но зарево над архипелагом продолжало пылать. Зажглось восстание на Борнео, на Целебесе, в Бантаме, в Палембанге на Суматре. Снова поднялся Серам. Появились новые вожди. И среди них все чаще и чаще называли имя некоего Имама из Бонджола, вождя решительного и отважного, объявившего на Суматре войну не только голландцам, но и собственным раджам и всем владетельным князьям.

Генерал-губернатор Капеллен растерялся. Его карательный корпус распылился, неповоротливая эскадра адмирала Буйскеса не поспевала бывать во всех уголках архипелага, где назревали грозные события. Сам себе Капеллен порой напоминал гнома, стремящегося прикрыть ладонью проснувшийся вулкан. Особенно много беспокойств доставлял этот Имам Бонджол.

На западном берегу Суматры среди племен минангкабау возникло движение, ставшее известным под названием «Пидари» (от порта Пидари, через который ежегодно направлялось паломничество в Мекку). Отсюда, из Пидари, начало распространяться учение Имама Бонджола. Он призывал народ навсегда покончить с несправедливостью, изгнать всех угнетателей — и местных и пришлых. «Берите землю, она ваша, — говорил он крестьянам, — она полита вашей кровью и потом. Человек рождается свободным и должен умереть свободным. Мы, вахабиты, хотим возвратить землю тем, кто обрабатывает ее своим трудом, передать богатство бедным. Люди не должны делиться на богатых и бедных, на рабовладельцев и рабов. Уничтожайте всех, кто противится справедливости…»

Конечно же, такой призыв поднял на ноги всех, кто способен носить оружие. Жители гор минангкабау объединились в народную армию. Они расправлялись, и с голландцами и с раджами, и с вождями племен, предъявляющими права на собственность.

Имам Бонджол оказался не только тонким политическим руководителем, но и талантливым полководцем. Он легко разгадывал все планы голландского командования и неизменно наносил удары по самым уязвимым местам. Огнестрельное оружие вахабиты раздобывали на поле боя.

Войска голландцев терпели поражение за поражением. Впервые они столкнулись с умом могучим, изощренным и загадочным: воля Имама Бонджола, его непреклонность нагоняли страх даже на ван дер Капеллена, отсиживающегося в Батавии.

Сюда пожаловали с Западной Суматры вожди племен. Они умоляли генерал-губернатора любой ценой покончить с вахабитами; схватить ненавистного Имама, объявившего себя пророком голытьбы. Арабы, китайцы и даже англичане продают ему оружие.

Капеллен заставил вождей племен подписать договор, по которому они безоговорочно признавали власть Голландии над Западной Суматрой.

— Имама Бонджола и его единомышленников нужно убрать, — сказал генерал-губернатор. — Все средства хороши… Это дело поручаю вам!

Восстание на Борнео началось с повсеместного убийства голландских чиновников и солдат.

Великий остров, заросший железным деревом и ротаном… В его непостижимых лесных глубинах из иноземцев не бывал никто. Там водятся слоны и двурогие носороги, лениво перебирается с ветки на ветку сумрачный, злой орангутанг. Там груды алмазов и золота. Это алмазный остров. Хребет Мератуе и массив Бабарис скрывают неисчислимые сокровища.

На Борнео текут полноводные глубокие реки Барито, Махакам, Капуас. В его обширных зеленых болотах могли бы без следа утонуть такие государства, как Голландия и Англия. Во время сезона дождей со склонов гор стекают стремительные потоки, затопляют равнины и превращают болота в настоящее море. Борнео, или Калимантан, — третий по величине остров мира. Только местные???ли даяки знают тайные тропы, ведущие в непроходимые лесные дебри.

Вожди повстанцев скрывались в горах, голландские солдаты гибли в джунглях, куда заманивали их калимантанцы, умирали от отравленных стрел. Яд, которым были смазаны стрелы, действовал настолько сильно, что даже малейшая царапина приносила почти мгновенную смерть.

Если бы барон ван дер Капеллен мог наперед знать, что восстание на Алмазном острове затянется на целых тридцать лет, он, может быть, не стал бы посылать в гибельные джунгли отряд за отрядом. Отряды исчезали, словно их засасывали безбрежные смрадные болота.

С тайным страхом наблюдал Капеллен за тем, как с каждым днем все стремительнее и стремительнее развертываются кровавые события.

Архипелаг бурлил, клокотал. Только Ява молчала. Но генерал-губернатор понимал, что это затишье перед невиданной грозой. Вот почему он спешно перебрасывал из «внешних владений» войска на Яву. Он ждал. И не удивился, когда получил конную депешу от резидента Джокьякарты Смиссерта: князья, раджи и сам султан Джарот готовят восстание. Во все кампонги и кратоны султан послал своих гонцов. Генерал-губернатор хорошо знал Смиссерта. Недаром яванцы прозвали его «человеком с собачьими зубами». Беспринципный делец Смиссерт привык полагаться лишь на самого себя и на свой пистолет. А главным оружием в борьбе за власть считал интригу. За короткий срок он успел привлечь на свою сторону многих влиятельных и невлиятельных из пятнадцатитысячного населения кратона султана Джокии. Он всегда знал, откуда грозит опасность. Больше всего забот прилагал он к тому, чтобы укрепить военный форт Вреденбург, расположенный неподалеку от дворцовых стен. Форт был окружен рвом с водой. Сюда Смиссерт стянул большое количество пушек. Сам резидент, для безопасности, поселился не во дворце, а в отдельном, хорошо защищенном от внезапного нападения доме. Здесь же квартировал и его помощник Шевалье.

Если уж Смиссерт решил потревожить генерал-губернатора донесением, то события в самом деле назревали не пустячные.

«Во всем полагаюсь на вашу находчивость», — ответил Капеллен резиденту.

Получив депешу, Смиссерт облегченно вздохнул. Руки были развязаны. Он мог поступать так, как подскажет изобретательный ум. Во всем полагаться лишь на самого себя!..

…Конь богослова Киая Моджо пробирался по белым от пыли и цветущего сахарного тростники равнинам, по склонам вулканов и джунглям.

Девственный лес — римба непроходимой темно-зеленой стеной встал перед Моджо на пятый день пути. Болота, речки, водопады, заросли колючих ротангов… — без ножа не пробиться в душную лесную глушь… Носились над зеленой водой пурпуровые цапли, марабу и пеликаны. Их громкие крики будили сумеречную тишину. По ночам трещали цикады, рычали в зарослях тигры, бесшумно проскальзывали мимо пантеры. Словно каменные изваяния, стояли в тростниковых зарослях серые носороги. Это был римба… Ночью он горел холодными фосфорическими огнями.