Дмитрий Волкогонов - Троцкий. Книга 2

В центре гигантской скамьи подсудимых виднелась тень изгнанника. "Хотя Троцкий находился за тысячи километров от зала суда, — писал Александр Орлов (напомню: один из высокопоставленных советских разведчиков, порвавший с советским режимом в конце 30-х годов), — все знали, что именно он, как и на предыдущих процессах, был здесь главным подсудимым. Именно ради него вновь пришла в действие гигантская машина сталинских фальсификаций, и каждый из подсудимых отчетливо чувствовал, как пульсируют здесь сталинская ненависть и сталинская жажда мщения, нацеленные на далекого Троцкого" [156] 156. Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. Нью-Йорк, 1983. С. 279. . Вместе с тем сегодня ясно, что на процессах, фальсифицированных от начала до конца, иногда упоминались факты, имевшие некоторое отношение к действиям Троцкого.

Троцкий также отвечал Сталину жгучей ненавистью. Но посудите сами: что может чувствовать человек, у которого уничтожили почти всех близких по воле другой личности? Как должен относиться к нему пострадавший? Разве не естественна в этом случае ненависть? Но Троцкий не хотел, чтобы о нем думали так. Он никогда не считал, что борьба "левой" оппозиции сводится в конечном счете к личной борьбе. Все было неизмеримо сложнее. Поэтому, когда изгнанник продолжил свою работу над политической биографией Сталина, то написал в предисловии: "В известных кругах охотно говорят и пишут о моей ненависти к Сталину, которая внушает мне мрачные суждения и предсказания. Мне остается по этому поводу только пожимать плечами. Наши дороги так давно и так далеко разошлись и он в моих глазах является в такой мере орудием чуждых мне и враждебных исторических сил, что мои личные чувства по отношению к нему мало отличаются от чувств к Гитлеру или японскому микадо. Что было личного, давно перегорело. Уже тот наблюдательный пункт, который я занимал, не позволял мне отождествлять реальную человеческую фигуру с ее гигантской тенью на экране бюрократии. Я считаю себя поэтому вправе сказать, что никогда не возвышал Сталина в своем сознании до чувства ненависти к нему" [157] 157 Троцкий Л. Сталин. Нью-Йорк, 1985. Т. 1. С. 7 . Сказано с достоинством, которое никогда не было ведомо его главному противнику.

Но вспоминал ли Троцкий, что в бытность "вторым человеком" в государстве, он сам закладывал основы беззакония? В ноябре 1922 года бакинские руководители Киров, Васильев, Полуян докладывали в Политбюро о процессе над эсерами. В сообщении говорилось, что из 32 обвиняемых восемь человек (Голомазов, Плетнев, Зайцев, Самородова, Одинцов, Клешанов, Карашарли, Иванов) приговорены к расстрелу. В конце сообщения были слова: "Замену высшей меры наказания считаем совершенно невозможной…" [158] 158. ЦПА, ф. 2, оп. 2, д. 1268, л. 1. При голосовании члены Политбюро Ленин, Троцкий, как, впрочем, Сталин и Молотов, без колебаний высказались "за". Традиции беззакония и жестокости закладывались давно. Сталин прошел хорошую школу у Ленина и Троцкого…

Даже после убийства Троцкого Сталин по-прежнему будет бояться его тени. В декабре 1947 года Сталин отдаст зловещее распоряжение Министерству внутренних дел о создании тюрем и лагерей самого строгого режима для особо опасных государственных преступников, и в первую очередь "для троцкистов, террористов, меньшевиков, эсеров, националистов…" Подумать только: и в 1947 году Сталин продолжал твердить об опасности со стороны троцкистов! В личном архиве Сталина хранится ответ министра внутренних дел СССР С.Н.Круглова. Уже в начале февраля 1948 года тот докладывал:

"ЦК ВКП(б), товарищу Сталину И.В.

В соответствии с Вашим указанием при этом представляю проект решения ЦК ВКП(б) об организации лагерей и тюрем со строгим режимом для содержания особо опасных государственных преступников…

Прошу Вашего решения" [159] 159. ЦГАОР, ф. 9401, оп. 2, д. 199, л. 197. .

Сталин, конечно, решил, и вскоре его воля была закреплена постановлением Совета Министров № 416–159 "ос" от 21 февраля 1948 года и приказом МВД СССР № 00219 от 28 февраля 1948 года.

В этих документах указывалось, что тюрьмы и лагеря для "троцкистов и других врагов" следует создавать на Колыме, в Норильске, в Коми АССР, в Елабуге, Караганде и других местах, превращенных в острова "архипелага ГУЛАГ". Юридическим обоснованием служили соответствующая часть "Уголовного кодекса РСФСР" и все многочисленные модификации печально знаменитой 58-й статьи, согласно которой даже члены семьи "преступника" подвергались бесчеловечной каре [160] 160 Уголовный Кодекс РСФСР. С изменениями на 1 июля 1938 г. М, 1938. С. 26–33. . В приказе министра внутренних дел, в соответствии с решением Сталина, предписывалось "вести чекистскую работу по выявлению оставшихся на воле троцкистов и иных врагов государства", не допускать "сокращения сроков наказания этим лицам и применения других льгот", а по истечении сроков заключения и ссылки, "задерживать освобождаемых заключенных с последующим оформлением…" [161] 161. ЦГАОР, ф. 9401, оп. 2, д. 199, л 198–200. Уничтожали даже тех, кто хоть что-то знал о Троцком или где-то упоминал его имя.

До конца своих дней Сталин считал троцкистов особо опасными врагами, ибо они для него были уже олицетворением универсального зла. Естественно, его верные подручные тоже продолжали "искать" троцкистов и их сообщников до самой смерти диктатора. И находили… Об этом, например, свидетельствует еще одна записка С.Н.Круглова:

"Товарищу Сталину И.В.

Численность особых лагерей установлена в 180 тысяч человек. МВД просит разрешения увеличить емкость (курсив мой. — Д.В.) особых лагерей на 70 тыс. человек и довести их до 250 тысяч заключенных…" [162] 162. ЦГАОР, ф. 9401, оп 2, д. 269, т. 1, л. 169–170.

Сталин, естественно, разрешил. Если бы было возможно, он бы всю страну превратил в один гигантский ГУЛАГ. Впрочем, она (страна) и так мало отличалась от него. Например, все крестьяне не имели паспортов и не могли никуда выехать. Они находились на положении крепостных. В каждой бригаде, каждой роте, на любой кафедре, в любом цехе были секретные осведомители. Но в стране некому было сказать: в XX веке мы идем к новому рабству. Кто мог, хотя бы потенциально, это сказать, того уничтожали. Другие уже этого не понимали и считали, что все так и должно быть. Система превращала людей в инструмент достижения утопической цели. Вот когда стало ясно, что революция, которой посвятил всего себя Троцкий, стала патологией общественного развития.

Я, однако, забежал вперед. Но приведенные выше документы, надеюсь, красноречиво свидетельствуют, что могущество Сталина всегда соседствовало со страхом. Призрак Троцкого преследовал главного жреца "бюрократического абсолютизма" всю жизнь. Независимо от того, где находился этот человек: в Алма-Ате, на Принкипо, в Барбизоне, Осло, в Койоакане или за той тонкой невидимой чертой, которая разделяет жизнь и смерть и которую каждый из живущих на Земле когда-то перешагнет.