Алексей Попов - 15 встреч с генералом КГБ Бельченко

В августе 1941 года 22-я армия под командованием генерала Ершакова попала в окружение в районе города Великие Луки. Для вывода ее из окружения и закрытия оставленного без обороны одного из участков Военный совет фронта направил группу в составе члена Военного совета дивизионного комиссара Д. М. Лестева, начальника оперативного управления фронта генерала Г. К. Маландина и меня. Нами были использованы все возможности, и армия по частям и группами стала выходить из окружения. Серьезную помощь в этом оказали великолукские партизаны — отличные проводники, хорошо знавшие местность.

Мы на самолете прилетели в Торопец и выяснили, что там из окружения постепенно выходят небольшие группы бойцов и командиров 22-й армии. Нашелся и начальник Особого отдела этой армии. Он нам доложил, что командующий контужен и направлен в тыл.

Из всех частей и подразделений, вышедших из окружения и обнаруженных в Торопце и ближайших местах, было создано прикрытие образовавшейся бреши. Судьбой генерала Ершакова очень интересовался Г. К. Жуков, и мы донесли, что генерал тяжело контужен и особистами был вынесен на носилках в тыл и отправлен в госпиталь.

Следует отметить, что положение, где держала фронт 22-я армия, было критическим. Не хватало, прежде всего, живой силы. Надо было выправлять положение. Пришлось создать силы прикрытия за счет выходивших из окружения частей и подразделений, а то и отдельных красноармейцев и командиров.

Рядом держал оборону мой сослуживец по Средней Азии Иван Иванович Масленников. До войны он был заместителем Л. П. Берии по войскам.

Узнав, что я лично знаю, причем близко, командующего 29-й армией, Маландин и Лестев мне сказали: «Сергей Саввич, вы же знакомы с Масленниковым, попросите его помочь нам людьми».

Я поехал в Старую Торопу, это примерно 30 километров южнее города Торопца. Нашел командный пункт И. И. Масленникова. Он очень обрадовался, когда увидел меня, потом сказал, что информирован о достаточно тяжелом положении 22-й армии. Я передал просьбу Маландина и Лестева — помочь закрыть один из участков фронта. Но Масленников сказал, что правый фланг его фронта открыт, есть данные, что немцы в ближайшие часы начнут там наступление и что он сам едет туда для подготовки контратаки. Я знал, что командарм — любитель ночных боев, которые проводил с величайшим умением. Ввиду отсутствия у него лишних людей, помочь он нам ничем не смог.

Возник вопрос о новом командире. Вместо Ершакова наша группа рекомендовала опытного генерала В. А. Юшкевича. Жуков согласился с нашим предложением. Вскоре Юшкевич прибыл в г. Торопец. Мы все вместе решили оценить обстановку на переднем крае. Стрельбы не было слышно. Казалось бы, продвижение на Восток немцев было приостановлено, и мы пошли к окопам, не маскируясь. В этот момент немцы накрыли нас и трассирующими пулями, и плотным минометным огнем. Хорошо, что окопы оказались рядом. Разведка донесла, что где-то в километре от нас в лесочке оказалась разведгруппа противника и по красным лампасам генерала Маландина засекла нас. Так что нам опять повезло.

Поскольку генерал Юшкевич принял командование армией, нам было приказано прибыть на командный пункт фронта.

30 ноября 1941 года Г. К. Жуков направил членов Военного совета Западного фронта дивизионного комиссара Д. М. Лестева, И. С. Хохлова и меня в район Завидово, принять у Калининского фронта 30-ю армию (командующий генерал Хоменко), которая быстро откатывалась к Москве по шоссе Москва — Ленинград.

Задание было ясное: немедленно остановить ее отступление и закрепиться. Штаб армии и наша группа своим участием помогли в решении оргвопросов, добились от Г. К. Жукова необходимой для армии помощи, в том числе небольшого количества танков. Хоменко был снят с должности, а на его место был назначен генерал Лелюшенко.

Во время проведения одного из совещаний мы со штабом попали под массированную бомбежку немецкой авиации. Член Военного совета Д. М. Лестев был убит, а начальник штаба Калининского фронта генерал-лейтенант Е. П. Журавлев ранен. Были и другие убитые и раненые. И. С. Хохлов и я были тяжело контужены. Примечательно то, что я сидел рядом с Лестевым плечом к плечу и остался жив.

Дело обстояло следующим образом. Все мы находились в деревянном доме на окраине небольшой деревни. Начинало светать. Выйдя во двор по своим делам, я услышал гул одинокого самолета. Мы уже научились определять на звук, чей это самолет, наш или немецкий. Это оказался самолет противника. Я понял, что это, скорее всего, разведчик. Так оно и оказалось.

Я зашел в дом и сказал товарищам, что, возможно, скоро мы можем подвергнуться бомбежке. Дом был совершенно не замаскирован. Мое предупреждение оказалось пророческим. Через десять минут на деревню полетели бомбы…

Укрыться было негде. Я сидел за столом и разговаривал с Лестевым, когда бомба упала рядом и снесла дом, где мы находились. Очнулся я в противоположном углу комнаты. Рядом лежал генерал-лейтенант Журавлев, раненный в руку. Я начал подниматься. Получилось это не сразу, так как я оказался контужен. Генерал Лестев был смертельно ранен. Осколок попал ему в затылок. (Впоследствии именем Лестева назвали одну из улиц Москвы.)

Половина людей, находившихся в этом доме, были убиты. Девушке-стенографистке осколком срезало голову…

Были и другие поручения Г. К. Жукова, причем мне лично. Вот одно из них. В декабре 1941 года он вызвал меня на КП, дал несколько телеграмм и сказал: «Читайте». В них генерал П. А. Белов, командующий кавалерийским корпусом, который действовал в тылу врага, невдалеке от Вязьмы, жаловался на наших летчиков, что не прикрывают его с воздуха, а противник, используя это, систематически бомбит корпус и наносит большие потери. В других же телеграммах командир авиадивизии доносил из Тулы, что его истребители непрерывно прикрывают корпус Белова. Кому верить? Жуков приказал немедленно на самолете У-2 отправляться в Тулу и провести тщательное расследование, узнать, кто обманывает. Вскоре я был на аэродроме в Туле. Встретил меня командир этой дивизии. В тот момент приземлились два истребителя, и при мне летчики доложили командиру, что прикрывали конницу генерала Белова. Документальная проверка и личные опросы летчиков подтвердили, что приказ точно выполняли. Но, учитывая, что корпус все время в маневре и удалялся все глубже в тыл врага, расстояние от аэродрома и обратно увеличивалось. Поэтому летчики, опасаясь нехватки горючего на обратный путь, сокращали время на прикрытие конницы, возвращаясь на аэродром значительно быстрее.