Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор

Отца возил местный милиционер, работник «органов». Остальные «возии» возникали и исчезали в зависимости от настроения и потребности в приработке. За услуги охотники расплачивались из своего кармана. Отец за этим следил.

В 1957 году в домик на берегу озера провели электричество. На самом озере неугомонный отец заставил местное начальство организовать утиную ферму, чтобы выращивать там для стола киевлян птицу по новейшей западногерманской технологии. Охоте ферма, естественно, мешала, но охота — баловство, а ферма — дело.

Отец позвонил из Крыма в Москву и предложил мне присоединиться к нему в Киеве. Я с радостью согласился. Он сказал, что меня может захватить с собой Брежнев. Он и еще несколько членов Президиума ЦК тоже собираются в Яготин. Об учениях отец не сказал ничего.

Судя по воспоминаниям Жукова и Мухитдинова, в Киев, кроме Козлова и Брежнева, из Москвы приехал Аристов, а из Ташкента — Мухитдинов. На аэродроме на правах хозяина всех встречал Кириченко, первый секретарь ЦК Компартии Украины, член Президиума ЦК. Охота прошла, как обычно, успешно.

По возвращении в Киев отец поселился в представительском Мариинском дворце рядом со зданием Украинской Верховной Рады. Оттуда, с днепровской кручи открывался замечательный вид на низинное левобережье, тогда еще почти не застроенное домами. Остальные гости разместились в гостиницах.

О том, что отец собирается в Киев, Жуков знал. Он знал и то, что отец пригласил туда кое-кого из членов Президиума. Их участие в маневрах не выходило за общепринятые рамки. Последние годы отец настаивал: партийное и государственное руководство должно знать, чем вооружена, чем дышит армия. Руководители республик, секретари обкомов зачастили на учебные стрельбы, полевые сборы, штабные учения.

Вечером 3 октября Жуков попросил соединить его с командовавшим Киевским военным округом маршалом Чуйковым. Вопросов к Чуйкову он не имел, но министр должен следить, что происходит в округах, особенно во время учений. Окончив стандартный доклад, Чуйков вместо привычного: «Разрешите быть свободным?» — замялся.

— Что у тебя еще? — недовольно спросил Жуков. Чуйкова он недолюбливал еще с войны, больно тот заносчив. — С маневрами и сборами справишься, не маленький.

— Так точно, товарищ маршал, — отчеканил Чуйков, помолчал и затем промямлил: — Так-то оно так, товарищ маршал, но все же лучше бы вам прибыть сюда самому.

Почему самому, Чуйков не сказал, но Жуков почувствовал, что слова эти он произнес неспроста. Чуйков не любил присутствия у себя на ученьях проверяющих и наблюдающих. Жуков решил позвонить Хрущеву, спросить, нет ли в нем нужды в Киеве. Он может на три дня отложить отъезд. Морской переход из Севастополя в Адриатическое море занимал как раз три дня. Заедет в Киев, а оттуда самолетом полетит в Белград. У Тито будет вовремя, 8 октября.

— Ни в коем случае, мы здесь сообща и без тебя справимся, — успокоил Жукова отец. — Когда вернешься из Югославии, тогда и поговорим.

Утром 4 октября Жуков вылетел в Севастополь.

Тем же утром все участники отправились в штаб учений, в район Канева. Погода испортилась, моросил, а временами откровенно поливал дождь. На сей раз к подъезду дворца отцу подали не обычный ЗИС-110 и даже не газик-вездеход, а зеленую, но не тускло-темного, военного цвета, а нарядного салатового оттенка «Победу». Горьковский завод освоил производство «Побед» — вездеходов с четырьмя ведущими колесами, и отцу не терпелось самому испытать новинку. Он тогда активно продвигал идею, что все легковые автомобили должны иметь вседорожную модификацию, — страна у нас бездорожная, крестьянская, дороги весной и осенью, а порой и летом растекаются грязью. Без четырех ведущих колес на них делать нечего.

«Победа» у парадного подъезда дворца выглядела нелепо. Отец с трудом втиснулся на переднее сиденье, дверца захлопнулась, и машина тронулась. Так они проехали по киевским улицам: впереди салатовая «Победа», за ней три охранника на газике, а следом — представительские лимузины с гостями рангом пониже.

Меня отец с собой не взял. Теперь я понимаю почему. Они собирались говорить не столько о новых танках, сколько о переменах в высшей власти. Что происходило на ученьях и вокруг них, я узнал только недавно из опубликованных документов и воспоминаний участников маневров. Весь день я слонялся по опустевшему дворцу, на улицу не выйдешь, вовсю поливает дождь. Сначала я зашел к помощникам отца, они разбирали почту и всем своим видом демонстрировали, что я им мешаю. Потом сходил на кухню, там тоже меня не ждали. Наконец устроился на диване в гостиной с книгой.

Между тем на учениях с рассветом 4 октября танки выдвинулись на исходные позиции, чуть позднее гости-генералы рассредоточились по штабам и наблюдательным пунктам, штатских гостей постарались пристроить попочетнее, но так, чтобы особенно не мешали. Отец вместе с Малиновским обосновались на главном командном пункте.

«Я оказался в машине с двумя генералами, — вспоминает Мухитдинов, — один из которых командовал наступающей дивизией. Лил проливной дождь, и нам выдали теплые генеральские формы (без погон) и плащ-палатки. Поскольку я с первого и до последнего дня находился на фронте, меня не поразило ничего из того, что я увидел. Все-таки учения есть учения, и как бы ни старались войска, здесь мало что напоминает настоящее поле боя».

Днепр форсировали без помех. Танки с привинченными на броню высокими трубами для забора воздуха в двигатели потихоньку сползали в воду. Вот уже над поверхностью видны только головки труб, потом трубы поползли вверх, танки выбрались на противоположный берег, стряхнули с себя дыхательные трубы и, попыхивая холостыми выстрелами, поползли на позиции «противника». Отец пришел в восторг: вот им бы такие танки в октябре 1943-го. Сколько тогда намучились, пока форсировали Днепр на баржах и плотах, сколько людей потеряли…

На следующее утро в Киеве последовал разбор учений.

«Итоги подвел Малиновский, за ним выступил Хрущев. Поначалу он ударился в военные воспоминания, радовался, что его помнят еще с военных времен. Покончив с прошлым, Хрущев перешел к задачам сегодняшнего дня. Потом выступали генералы, “участники боевых действий”, — читаем мы у Мухитдинова. — Хрущев попросил их подробно рассказать о недостатках боевой подготовки, и разговор вошел в новое, по-деловому критическое русло».

Объявили перерыв до вечера, но Малиновский попросил задержаться некоторых генералов, он перечислил их пофамильно, и всех командующих округами. Кроме членов Президиума ЦК один Малиновский знал заранее, о чем пойдет разговор. С ними отец поговорил накануне. Родион Яковлевич согласился, что поведение Жукова внушает опасения, и как ни прискорбно, но от него следует избавляться.